15906
Затерянная Рязань. Как помещик деревню в карты проиграл
«Бывало, летит бандит Пашка Жогарь на тройке – и прямо в ворота притона своего! Ворота хлоп! – и закрылись. Полиция стучит, мол, открывай, давай сюда бандита! А из-за ворот им в ответ: «Какого-такого бандита? Не было никогда тут бандита. А ежели не верите – сами гляньте». Ворота открываются, а Пашки и след простыл – он через другие ворота уже в лес ускакал, не сыскать».
Легенда гласит, что бандит тот был местным Робин Гудом, который грабил только богачей, отдавая часть денег деревенским беднякам. А потому люди не спешили Пашку Жогаря властям выдавать – кто же еще добрым крестьянам в нужду поможет? Говорят, среди сосен до сих пор тут и там выходят из-под земли старинные царские монеты, которые Жогарь растерял.
Команда «Затерянной Рязани» уехала в лес, чтобы посмотреть, как сегодня живет деревня, которую когда-то помещик Мишкин в карты проиграл…
– Раньше село это было, и называлось оно Мишкино – потому что фамилия помещика, у которого оно было во владениях, была Мишкин, – рассказывает местный житель. – Эти места вроде дачи его. Но барин был больно азартным человеком и однажды проигрался в пух и прах в карты купцу первой гильдии Сергею Салазкину. Продул свое поместье в Касимове и это село вместе с крестьянскими душами. И когда у людей спрашивали, чьих они будут, люди отвечали – мы теперь «не Мишкины». Стали село кликать Немишкино. А потом, видимо, пьяный переписчик ошибся и букву перепутал. Так и появилось сегодняшнее название – Мимишкино.
В писцовых книгах эта деревня упоминалась еще до строительства храма, в 1772 году, хотя по всем признакам она гораздо древнее. Раньше здесь была плотина, о которой вспомнить могли разве что прадеды местных жителей, а на ней стояла мельница.
Пожалуй, это все рукотворные богатства, которыми могло похвастаться Мимишкино.
Купца Салазкина, впрочем, в Мимишкине тоже любили. Говорят, людей он своих не обижал, не лютовал, многим давал работу и помогал в трудную годину.
– Бывало, едет Салазкин из Касимова на тройке своей, а у него с собой мешок конфет, – вспоминают местные. – Детишки уже приучены, знают, что купец без гостинцев не приезжает. Только бубенцы заслышат – бегут на улицу и за ним: «Салазкин! Салазкин едет!» А тот руку в мешок запустит, конфет горсть загребет и кинет детям. Вот радости-то было.
А есть про Салазкина и такая байка. Якобы при приеме мужиков на работу проводил он особую проверку на честность: пока беседовал с соискателем, слуги бросали на крыльцо монету высокого достоинства. Выйдет мужик от Салазкина, глядь – монета лежит! Тех, кто денежку присваивал, купец уж на работу не брал. А тех, кто возвращал монетку, принимал с распростертыми объятиями.
– Мужики в деревне были ох дружные! – рассказывает житель соседнего села Озерного. – Это мне еще дед рассказывал. Говорит, если что-то нужно было серьезное сдюжить – мост починить или дом построить – собирались, вместе делали. Никогда один на один с бедой не бросали. А в качестве развлечения практиковали кулачные бои. На команды делились так: полдеревни с одной стороны моста – против половины деревни с другой стороны моста. Выходили посередине – и давай врукопашную! Если кто упадет – бой прекращался, так как лежачего не бьют. Вот такой был спорт у людей раньше.
Если спросить, чем затерявшееся в лесу Мимишкино промышляло, так местные затылок почешут и скажут: ничем. А потом начинают припоминать, мол, каждый мужик в селе был плотник – дома же строили, а еще валенки валяли – как же без этого, и горшки лепили – потому что рядом глина была. Но все эти умения скорее были для внутреннего пользования, поэтому в соседние села свои ремесла мимишкинцы практически не возили.
– Был случай с бандитом Пашкой Жогарем, который всё бедным-то помогал, – вспоминает старожил. – Ехал он как-то по дороге, а навстречу ему мужик, а на телеге – горшки глиняные. Пашка спрашивает: куда это ты едешь? А мужик отвечает: продавать, в Касимов на ярмарку. Бандит снова: и долго ты их делал? Мужик говорит: так, недели две, батенька. Жогарь берет тросточку и давай горшки дубасить один за другим. Мужик перепугался, а Пашка ему и говорит: чтобы я больше не видел, как ты за такие копейки горбатишься! И дает мужику «катеньку» – сторублевую купюру. В то время это было целое состояние.
Любили Жогаря в деревнях.
По воспоминаниям местных, Мимишкино всегда было бедным селом в плане земледелия. Удивительное дело – во всех деревнях вокруг практически чернозем, а тут сплошной песок и ничего не растет. Зато скот был в каждом доме, а помещик не лютовал и не отбирал у крестьян землю – у каждого был свой надел, с которого семьи кормились. Конечно, в лесу можно было собирать грибы и ягоды, дичь какую ловить, но с такой добычи положено было сдавать барину оброк. Так и жили вплоть до начала XX века.
– Прадед мой в Первую мировую войну в плен попал, ему тогда было лет 20, молодой совсем, на родине едва успел жениться, – рассказывает житель соседнего села. – И вот мне дед рассказывал, что прадеду в концлагере не нравилось, кормили плохо и он раза четыре бежать пытался, да все ловили. И вот как-то пришел в лагерь немецкий фермер, мол, работники нужны. Прадед и попал в ту бригаду, что на ферму уехала работать. Русские-то как привыкли дела делать? Быстро все сделал и перекур! А там фермер увидел это и говорит, мол, нет, надо делать работу медленно, постепенно, чтобы все по расписанию. Кормил он рабочих несколько раз в день, деньги платил и даже на экскурсии в город возил. А потом плен закончился, и в 1920 году прадеда с остальными в Россию отправили. А у нас тут в самом разгаре революция. Пароход в Питер приплыл, один из пленных увидал, как старуха в рванье улицу метет, увидал, какая в столице разруха, сел на пароход и обратно в Германию сбежал. А прадед из плена в Мимишкино приехал в шляпе, костюме-тройке и при часах. Родные его радостно встретили. А на утро он увидел, как жена готовит еду из картофельных шкурок. Пошел на рынок, продал костюм, шляпу и часы – и купил еды.
Пришли Советы – пришло раскулачивание. Мужики убегали в мимишкинские леса, прятались от расстрела. Говорят, пешком ходили в Орехово-Зуево на заработки, чтобы хоть как-то прокормить семью.
– Дед мой так ходил, – рассказывает жительница Озерного Надежда. – Говорил, только придешь домой, родным заработанное отдашь, поесть хочется, вымыться, а уж в дверь стучат – убегай скорее, соседи тебя уже сдали. Успеваешь только котомку схватить и обратно в лес спрятаться.
Местные до сих пор с ужасом вспоминают рассказы родных, когда из дома забирали последнее. Если уводили корову из семьи – дети падали в ноги и плакали, чтобы только кормилицу оставили. Но нужды колхоза были сильнее. Да и как еще можно было заставить крепкое хозяйственное население бросить свой двор и пойти работать на государство.
– А приходили-то кто? Алкаши. Помню, бабка рассказывала, пришли к ним в дом и говорят: где там у вас последний петух, а то закусить нечем! Такие вот лентяи и бездельники раньше в валенках на печке насмерть замерзали. А теперь стали власть.
Колхоз в Мимишкине назывался «Вперед», и работать туда пошли люди, у которых до этого было хозяйство, да все разворовали. Помогали колхозу и школьники, которые посменно ходили до уроков на фермы – ухаживали за телятами, носили сено, стелили и убирали.
– На ферме той работала и Надежда Егоровна Ларионова, которая позже стала Героем Социалистического Труда за свой вклад в методику вскармливания телят, – рассказывает Альбина Георгиевна, которая училась в мимишкинской школе. – Открыла новый метод…
– … Ага, вся школа на нее работала, а она – герой! – вступает в дискуссию супруг Альбины Георгиевны.
– … Школьники с удовольствием неслись по утрам на ферму…
– С удовольствием, как же! В пять утра идешь, темень кругом, сугробы по пояс…
– … И она изобрела новый метод «подсоса»…
– … «Подсоса», ага! Как сейчас помню, тащишься на эту ферму, еле ноги подымаешь, в снегу вязнешь, ночь, волки воют… – мужчина машет рукой и уходит.
– В общем, Ларионова придумала, что телят можно не искусственно вскармливать коровьим молоком, а пускать их напрямую к корове, – наконец Альбине Георгиевне удается закончить свой рассказ. – О ней еще книгу потом написали и кино сняли – «Любаша» называется.
Школу в Мимишкине открыли в 30-е годы, когда уничтожили храм. Местные вспоминают, как с колокольни церкви колокола сбрасывали те же люди, что когда-то их и устанавливали. Правда, прожили они потом совсем немного лет.
Школу-семилетку разместили в одном из церковных домов. Тогда, в советское время, детей в нее набивалось, как грибов в корзинку, – в каждом классе да по 30 человек. Мало какая глухая деревня могла похвастаться таким населением.
– А потом, в 1981 году, школа сгорела, – рассказывает бабушка Зина. – Здание топилось печью. И, то ли уборщицы не доглядели, то ли мальчишки-хулиганы за что отомстить вздумали, да только уголья из печи выпали и начался пожар. Когда местные увидели, было уже поздно тушить. Так и потеряли школу. А взамен ее ничего строить не стали. Детей возили кто куда – в Гусь-Железный, в Касимов. А сейчас и возить-то некого.
– Я поработала и на лесопилке, и в колхозе, и свою скотину содержала, весь дом был на мне, – вспоминает молодые годы баба Зина. – Работали тогда мы в три смены: с утра, с обеда и в ночь. Вот так утром бежишь в коровник, корзиночку с собой возьмешь, в лесу под кустом заныкаешь. А на обратном пути идешь – грибы собираешь. Червивые, не червивые – лишь бы набрать поскорее, потому что их можно было сдавать грибоварам. У нас их в Мимишкине тогда было семь человек. Принесешь им грибы – денежку живую заработаешь, 20 копеек за килограмм. А они уже их сами сушат, варят, в банки закатывают – и на Касимов.
К слову, на одном из заброшенных зданий с вывеской «Магазин» в Мимишкине до сих пор висит, покачиваясь на ветру, объявление: «Принимаю грибы». Бабушка Зоя говорит, что раньше под этой надписью была еще одна табличка – «лисички». Да, видно, отвалилась.
– Магазинов нет, медпункт закрыли, работы нет, клуба нет, школы нет, почты нет, – перечисляет бабушка Зина прошлые достопримечательности села. – Автолавка, правда, ходит четыре раза в неделю. Возят продукты, и, если что-то закажешь – гвозди, мыло, – все привезут. Транспорт общественный тоже приходит, но раз в неделю. Народу нет, чтобы на нем ездить, у всех сейчас свои машины.
Бабуля говорит, что, когда ей не спится, она начинает считать дома, в которых живут мимишкинцы. С каждым разом насчитывает все меньше. Одни старожилы постепенно умирают, других дети забирают в город. Но остаются и такие, как баба Зина – уже девятый десяток разменяли, но все еще летают, словно метеоры, печки топят, курей разводят.
– В общем, внучка, все у нас было, да ничего больше нет, – подводит итог наша собеседница.
– Но что-то же вас держит в Мимишкине?
– Природа и лес.
Местные говорят, что в 90-е годы были уверены – Мимишкино вот-вот вымрет. Люди семьями покидали свои дома, уезжая в город, так как после ликвидации хозяйства и закрытия лесопилки работать стало попросту негде. Но в эту, казалось бы, неприметную деревеньку в самом сердце леса стали приезжать москвичи – сперва на отдых, потом насовсем. Сегодня большую часть населения Мимишкина составляют «беженцы» из мегаполисов, дорвавшиеся до тишины и свежего воздуха и не пожелавшие возвращаться в городской смрад.
Спрашиваешь их, неужели не скучно здесь? Что вас держит в Мимишкине уже больше двух десятков лет? Отвечают: природа. И лес.
Большой фоторепортаж смотрите по ссылке.
В сердце леса побывала Дарья Копосова
Фотографировала Мария Илларионова