18339
Затерянная Рязань. Дверь между мирами
У хозяина этого села есть ключи к каждой двери, и он с радостью показывает, что за этими дверьми хранится. Смотрите, вот здесь лежат знания, а здесь — догнивает великое недавнее прошлое. Он открывает дверь, которая ведет к монументальной архитектуре предков, и говорит, что с удовольствием покажет нам все, что пожелаем, — даже каменные вековые подвалы. А еще он рассказывает о призраках, коих тут полным-полно, да только пугать ими особо некого…
Помимо ярких воспоминаний о кровавых событиях прошлого, здесь есть и другая особенность — своя сельская святая. Именно поэтому в преддверии Дня всех святых команда YA62.ru уехала на границу Михайловского района и наведалась в село Чурики.
Это место всегда стояло на границе двух миров. Была дорога Скопин — Михайлов, засечная черта и крепость, которая охраняла рубежи. За чуриковским лесом возвышался курган, а за ним — дикое поле. На кургане разводили сигнальный костер, чтобы дымом предупредить поселения, если из внешнего мира опасность пойдет.
Саму границу никто не жаловал, и путники старались обходить ее стороной. К тому же на кургане регулярно орудовали разбойники, которые нападали на купеческие повозки.
— Есть такая местная легенда, что среди прочих был разбойник по фамилии Чуркин, — рассказывает местный житель и по совместительству глава Чуриков Петр Кондрашкин. — И якобы он грабил богатых, а часть добычи раздавал бедным. Этакий местный Робин Гуд. И вроде как Чурики могли назвать в честь него. Но я что-то в это не верю. Кто будет в честь разбойника село называть?
— А хотите, мы вас в подвал на неделю посадим? — интересуется Петр Васильевич.
— Это еще зачем? — искренне удивляемся и настораживаемся.
— А я читал, вас как-то в одном селе водой обливали из колодца, в честь праздника. А у нас другой обычай — из чувства гостеприимства в подвал сажать. Может быть, хотя бы на денек?
Подвалы в Чуриках знатные, из белого камня. С виду и не понять сразу, что погреб. Где-то мхом порос, где-то одуванчиками, и выглядит, словно пригорок. И таких подвалов по селу — возле каждого дома, и все, как на подбор, одинаковые, белокаменные.
— Раньше белого камня у нас было море, потому и строили, не стеснялись, — рассказывает глава села. — Пласты выходили из-под земли возле речки Кердь, там же и каменоломня стояла. Сейчас уж от нее даже основания не осталось. Зато погреба стоят как новенькие. Наследие предков.
Одно из первых письменных упоминаний о Чуриках датируется началом XVII века. В них говорится о том, что в селе была деревянная церковь, а сам населенный пункт вмещал более 750 дворов. По подсчетам местных, это около пяти тысяч человек.
— Постепенно село разрасталось и развивалось, — рассказывает Петр Васильевич. — И спустя два века здесь вообще было все, что нужно для современной жизни. Разве что соль была привозная. Церковный священник делал записи, в которых говорил, что в его благочинии – а это несколько сел и деревень — 78 тысяч душ мужского и женского полу! Вы только вдумайтесь. Сейчас столько не наберется, наверное, если вместе Михайлов и Скопин посчитать.
По словам местного главы, к моменту прихода большевиков Чурики всем обеспечивали себя сами: выращивали коноплю, ткали, пекли хлеб, шили шубы и валяли валенки из местной овечьей шерсти. Здесь, прямо в селе, был свой кирпичный завод, каменоломня, угольная добыча и девять мельниц, одна из которых — паровая.
— Ноу-хау! Недавно совсем на металлолом свезли, — рассказывает Петр Васильевич. — Мальчишкой был еще, бегал на нее глазеть. Она такая странная, на пушку похожа. Стояла на ручье. Привез ее местный купец с одной из ярмарок в Европе. Работала она хорошо, люди туда зерно носили, чтобы муку делать. А когда пришли «красные времена», ему друг, который в районе работал, сказал, мол, бросай мельницу и езжай-ка ты отсюда подальше, а то заметут и расстреляют. Хороший, работящий был человек, старался развиваться, зарабатывать, семью обеспечивать. На фоне местных алкашей-бездельников выглядел, конечно, выгоднее. А вот сейчас, случись такая же революция, думаете, к кому придут и кого первыми к стенке поставят? Тех, кто работает и хозяйство поднимает. Меня, например.
Советские колхозы уничтожили не только частные домовладения в Чуриках, но и некоторые производства.
— Природными благами нельзя стало пользоваться, – рассказывает местный житель. — Советская власть зарезервировала все, в том числе и угольные шахты. Нужен уголь — покупай в райторге, в Михайлове. Люди ездили за тридевять земель, хотя уголь вот он, в двух шагах лежит.
Чуриковские предприниматели, кто мог, просто покидали свои дома и предприятия. У тех, кто остался в селе, отбирали всю скотину и земли – теперь это была собственность колхоза. Вокруг Чуриков таких коллективных хозяйств образовалось сразу несколько: «Большевик», «Колхоз Калинина» и…
— … «Пообедал – посолил», — смеется Петр Васильевич. — Был у нас мужичок, он плохо выговаривал название. Его спрашивают, мол, в каком колхозе работаешь? А он и отвечает: «победал псалил». Это значит: «победа социализма». Но мы уж тот колхоз кроме как «Пообедал — посолил» с тех пор больше никак и не называли.
На вопрос о том, был ли колхоз в Чуриках богатым, глава села задумывается и отвечает так: не хуже многих, но и выше нуля никогда не прыгал. Были коровники, были овчарни, свинарники и птицеводство, выращивали зерно и картошку. На этом и заканчиваются достижения.
Петр Васильевич коренной чуриковец. Здесь жили его родители и деды, и сам он отсюда уезжал только на учебу и в армию. А потом вернулся и занялся сельским хозяйством. Чуть больше десяти лет назад местные решили, что лучшего главы для села не найти, и выбрали Кондрашкина.
За время работы Петра Васильевича в Чуриках починили дорогу и провели газ, появилось одно небольшое фермерское хозяйство. А еще глава решил, что самое время восстановить разрушенный храм.
— Он ведь мне и раньше, по молодости, снился, — Петр Васильевич достает ключи и открывает двери храма. — Будто дорожки красные постелены, служба идет. Хотя я его действующим не видел никогда. Да и говорить в то время о религии было не принято. Родители у меня были не воцерковленные. И у отца в отношении детей был принцип: ни крестить, ни октябрить — пусть честными растут.
История чуриковской церкви довольно любопытна. Сперва она была, как водится, деревянной. Но в 1837 году сгорела от прямого попадания молнии в колокольню. Вновь построенная деревянная церковь простояла всего полстолетия и разрушилась сама собой. Решение о том, что здесь нужен каменный храм, было принято в 1878 году. Инициатором строительства был священник Федор Черкасов, а дело его продолжил сын — Федор Федорович. Позже, в 30-е годы, он будет расстрелян в Бутовской тюрьме.
Каменный храм строился из местного кирпича, который обжигался на чуриковском кирпичном заводе, а кирпич лепился из местной глины, которая добывалась в чуриковском карьере. Есть предположение, что кладку делали турецкие мастера, которые были чудесными строителями, но мало что понимали в православной церковной архитектуре.
— Вся история Чуриков и местного храма какая-то несуразная, за что ни возьмись, — отметила историк Анастасия Фетисова, которая приехала изучать историю и архитектуру церкви. – Кладка под куполом неровная, словно строители действительно впервые имели дело с подобной формой. Однако, учитывая тот факт, что купол до сих пор не рухнул, строители действительно были талантливыми. А кто расписывал стены?
— О, ребята были с фантазией, юморные очень, — смеется Петр Васильевич. — Это мне дед рассказывал, когда жив был. Шло строительство, а мальчишки приходили смотреть: рот разинут и стоят. Мастера расписывают стены. И один говорит, мол, с кого следующего святого писать будем? А другой ему и отвечает: да давай вон с того пацана, лови его! Дед испугался и дал деру, думал, что его сейчас на стропах под потолок подвесят. Вся фреска на нашем веку осыпалась, у нас на глазах. Сейчас уже и не вспомнить, где что было написано. Но вот купол помню! Там было небо и написано что-то про чудо…
— Еще до революции, в начале века, священник Черкасов тут с пьянством на селе боролся, икону даже чудотворную заказал, — пересказывает воспоминания стариков глава поселения. — Да больно удачно у него это получаться стало. Люди бросали пить — начинали думать: а чего это мы так живем-то плохо? Стали появляться чайные и патефонные, где люди вели светские разговоры. В своих письмах 1914 года высшему духовенству Черкасов буквально предсказал будущую революцию.
Иконой той, что против пьянства была, предсказанные священником революционеры потом окно храма заткнули —– чтобы здание удобнее было обустроить под склад. Все витражи были разбиты за ненадобностью. А в храм перестали ходить люди, но стали заезжать трактора. Здесь хранили зерно и картошку. Не разрушили церковь только потому, что помещение уж больно приглянулось новой власти своей вместительностью.
— Жила-была в Чуриках крестьянка Наталья Козлова, — начинает издалека глава поселения. — Были у нее муж и восемь детей. Вся семья религиозная. Сама Наталья служила старостой в церкви, помогала по хозяйству батюшке. Когда пришла коллективизация, начались проблемы. Муж Натальи не хотел вступать в колхоз. Однажды на собрании он так и заявил: председатель колхоза и все его приближенные — пьют, воруют, ведут аморальный образ жизни! Через пару дней его вроде как вызвали в район. Он обрадовался, мол, неужели факты воровства подтвердились? Со станции в село его лошадь прискакала одна, а его самого нашли позже на обочине дороги с простреленным горлом. Нашедшие вспоминали, что жив еще был и страшно так хрипел… Все знали, кто его убил, да показаний милиции не дали, побоялись.
Так осталась Наталья с детьми одна. Когда местные власти решили храм в зернохранилище превратить, она пошла подписи собирать, чтобы хоть один престол оставили для служения. А потом привела к сельсовету сход из 200 человек. И спустя немного времени забрали ее в тюрьму в Скопин, а потом перевели в Бутово, где 14 сентября 1937 года расстреляли.
— Забирали ее из дома энкаведешники, все там перерыли, письма контрреволюционные искали, — говорит Петр Васильевич. — Боялись власти таких, как она, кто вокруг себя людей собрать может. В этот раз она 200 человек привела к сельсовету, а в следующий раз армию наберет?
Все дети Натальи выжили и уехали жить в Литву. А сама она уже в новейшей истории России была канонизирована. Так что в Чуриках теперь есть своя святая. Да и храм силами прихожан постепенно восстанавливается.
— В советское время у нас в колхозе была своя святыня, идемте, покажу, — глава села обходит храм, аккурат напротив него, возле дерева с прибитым садовым рукомойником, стоит невзрачное одноэтажное здание. — Это колхозная контора!
Ключ от двери в мир позднесоветской жизни Петр Васильевич достает из тайника возле стены. Коридор устлан линолеумом, но пол под ним давно сгнил и ступать нужно аккуратно. Внутри — исключительно «конторский» запах, этакая смесь сырости, старости, бумаги, канцелярских чернил и кожаных переплетов.
— Труженики района! Боритесь за высокую эффективность и качество общественного производства! — декламирует глава лозунги с листовок. — Совсем недавно все это было так важно: планы, таблицы, «пятилетку за два года»… Вот она, мощь Советов. Догнивает…
Сегодня в Чуриках, по подсчету главы, проживает человек 100. Многие работают в Москве, так как в родном селе устроиться некуда. Из инфраструктуры здесь разве что умирающая школа да магазин.
Даже старожилов здесь почти не осталось, вот и приходится Петру Васильевичу гостям байки со слов стариков рассказывать.
— Вот вы сейчас уедете, а я один останусь. Но вы еще приезжайте. Обязательно приезжайте еще…
… Петр Васильевич угощает нас в дорогу садовыми душистыми яблоками и долго машет рукой вслед. Закат близится, а у него еще много дел – проверить и закрыть на замок двери каждой истории, которыми он сегодня поделился с нами.
Большой фоторепортаж смотрите по ссылке.
Засечную черту преодолела Дарья Копосова
Фотографировала Мария Илларионова
Путь прокладывала Наталья Кратенко