15-летнюю школьницу, которая тайком уехала в цыганский табор и вышла замуж, вернули домой. Что она рассказывает

История 15-летней Юли, которая сбежала к молдавским цыганам и вышла замуж, наделала шуму на всю страну. И вот школьницу вернули домой. Пять месяцев девочка провела в таборе. За это время она вышла замуж, научилась жить по новым для себя правилам и забеременела. Сейчас вчерашняя школьница на третьем месяце беременности. Только в начале ноября родители смогли забрать дочку домой — из табора ее привезли в отдел полиции и передали маме.

Наши коллеги из 72.RU, которые первыми рассказали историю Юли, поговорили с ней уже дома, в поселке под Курганом. Как всё это время жила девочка и почему не хочет возвращаться обратно? Рассказываем историю, которая кажется невероятной в наши дни.

Юля с родителями, братьями и сестрой живут под Курганом. Недавно они переехали в новый дом в другом поселке: там есть школа и жилье просторнее предыдущего. Анна, мама девочки, — наполовину русская цыганка, отец — русский. Семья не соблюдает цыганские традиции: женщинам можно работать, выходить замуж по желанию, а ранние браки — скорее исключение, чем правило.

В сарафане в горох Юля выглядит как обычный подросток. У нее длинные каштановые волосы, щеки с еще детской припухлостью и большие светлые глаза. На пальце блестит кольцо с розовым камнем. О пережитом девочка рассказывает рассудительно и практически без эмоций — кажется, что прошлого, где была школа, друзья и семья, не было.

В поселке в этом году Юля окончила 8-й класс. Рассказывает, что ее дни проходили так: после уроков приходила домой, отдыхала или шла на какую-нибудь подработку. Девочке важно, чтобы у нее всегда были карманные деньги. С будущим мужем, 15-летним Романом, Юля познакомилась во «ВКонтакте». Она знала, что парень — цыган и у него уже была невеста — через полгода она сбежала.

— Он мне написал: «Привет, давай познакомимся!» Я не отвечала. Он мне позвонил, начали разговаривать. Общались полмесяца. А потом всё — убежали. Он вызвал такси, я села в машину. Сначала ехать было страшно.

Маме с папой о своем решении Юля не говорила — понимала, что его не примут. Рассказала только сестре, уже после узнали и родители.

— Приехала туда. Рома меня занес в (Юля имеет в виду завел. — Прим. ред.) дом за руку. Его мама меня унесла в спальню, надела на меня костюм, платок, хотя я еще девочкой была (по цыганским обычаям платок должны надевать только замужние. — Прим. ред.). Потом вышли, начали пить чай. Весь табор собрался. Одни цыгане. Рома ушел в спальню к себе. Начали разговаривать, я сначала не понимала их языка. Артем сказал: «Ничего не бойся. Всё хорошо». Так я уже привыкла, — рассказывает Юля о первом дне в таборе.

Юля жила в доме вместе с Романом, его родителями и 13-летним братом. Девочка говорит, что сначала ее всё устраивало: в таборе появились подружки, которые научили правильно краситься и одеваться. Роман работал на стройке, у самой девочки обязанностей было не много.

— В моих обязанностях было следить за мужем, помогать по дому убираться. Свекровка готовила сама. Вечером можно было идти гулять по подружкам, а потом — смотреть сериал и спать, — говорит девочка.

После отъезда из дома с Юлей пытались связаться родители. Девочка сначала не отвечала им, а через неделю трубку всё-таки взяла. Анна и Иван приехали в табор вместе с силовиками. Они пытались уговорить дочку поехать домой.

— Папа пошел со свекром разговаривать, мама говорила: «Поехали домой». Я не соглашалась. Весь табор начал ругаться. А потом папа решил, что оставит меня.

По словам отца Юли Ивана, тогда в присутствии сотрудников ПДН он выдвинул несколько условий: дочь продолжит ходить в школу, до свадьбы останется девственницей и торжество проведут в Шадринске.

— В присутствии инспектора ПДН они эту расписку написали, заверили. Нам сразу дали обещание, что они ее не тронут, что она будет девочкой до свадьбы. И правда, до свадьбы она спала с мамой Романа, — рассказывает Иван.

Силовики пошли на эти условия, и Юля осталась в таборе.

К свадьбе начали готовиться через несколько дней. Первое условие отца — сделать торжество в Курганской области — нарушили сразу. Свадьбу провели в Нахаловке, что под Тюменью. В тот день у Анны умерла тетя, и сразу приехать в Тюмень она не смогла.

— На свадьбе я всё осознавала. Только недовольна была, что родителей рядом не было. Я не об этом мечтала, — говорит девочка. — Проходило всё обычно. Сначала все танцевали, потом мне дали поднос в руки и накидали туда денег. Вышло 600 тысяч. Свекровка все взяла, положила себе. Убрала далеко. Потом меня увели, надели синее платье — и опять танцевать. А потом закончилась свадьба.

Анна приехала к дочери уже после похорон. Ей было важно, чтобы не нарушили другую договоренность.

— Приехала только, чтобы убедиться в том, что она вышла замуж девочкой, и своим родственникам показать. Они ее повели, всё сделали, вынесли (имеет в виду ткань, на которой была кровь. — Прим. ред.). Я это всё засняла, — рассказывает Анна.

После свадьбы, говорит Юля, жизнь в доме была спокойной. Первые конфликты начали возникать, когда девочка просилась поговорить с мамой. По словам Анны, сим-карту у дочери сломали, а телефон давали только в определенное время.

— Потом мне начали говорить, что я в доме не убираюсь, ничего не делаю. Только сплю и ем. Или когда я просила телефон, чтобы поговорить с мамой, она говорила: «Нельзя, у нас это не принято». То есть часто разговаривать у них не принято. Только раз или два в месяц — и то недолго, минут 30. Начала проситься домой, хотя бы на часик, на два. Мне сказали: «Это у нас стыдно. У нас нельзя. Либо когда будет 2–3 детей, либо пока не пройдет два года». «Стыдно» означает, что соберется весь табор и будет позор.

Когда телефон давали, все разговоры с родными проходили под контролем свекрови, говорит Юля. Девочка объясняет: вероятно, женщина боялась, что невестка может спланировать с мамой побег.

Кроме этого, Юлю не устраивало, что в доме нет душа, а «женщинам стыдно в баню ходить». Она говорит, что с семьей мужа договорились: по выходным Рома будет водить ее помыться в город. Еще одна проблема — девочке, по ее словам, нельзя было выходить в город и общаться с подружками. Так сказала свекровь, потому что те «могут научить плохому». Почти всё время, рассказывает Юля, она проводила в доме.

— Рома уже психанул, искал деньги. Эти деньги в итоге потратили на такси, чтобы заложить его телефон. Я ему мозги делала, он психовал на родителей, что я ни в баню не могу сходить, ничего не могла сделать. А потом уже смирилась с этим — и всё.

Юля и Рома договорились: пока будут терпеть родителей, а потом накопят денег, построят свое жилье и съедут. Девочка рассказывает, что чувствовала себя спокойно только в комнате вместе с мужем, когда наступал вечер. Обстановка в доме разрядилась со временем.

— Сначала я не знала, что беременна. Токсикоз вообще не проявлялся. А потом свекровка сказала: «Я почувствовала, что ты беременна. Иди сделай тест». Я отказывалась, потому что много тестов переделала. Мне постоянно их покупали и свекровка, и Рома. В результате сделала — две полоски показало. У меня как будто лучик солнца появился. Единственная радость была в этом доме. Потом пришел Рома, радовался. Взял меня, и мы пошли в «Сити Молл». Сидели там, он радовался, благодарил. Посидели в кафешке, прогулялись, чипсы купили.

Свекор со свекровкой стали называть Юлю дочкой, больше заботиться. Но проблемы с душем, общением с родными и прогулками остались.

Анна по цыганским обычаям не жила никогда. В ее семье мама работала дояркой, отец — рабочим. Единственное, что отличает женщину, — она всегда носит длинные платья. О ситуации с дочкой Анна говорит эмоционально: ей не нравятся законы табора, она осуждает образ жизни там и выбор дочери.

Анна рассказывает, что во время коротких диалогов Юля плакала и просилась домой. 7 ноября, по словам женщины, ей позвонили силовики и сказали писать заявление о том, что она не знает местоположение дочки. Почему именно в тот день, а не раньше — неясно. Женщина, не раздумывая, написала. Ей сказали: ребенка привезут в Тюмень и дочку родители смогут забрать.

— В пятницу мы приехали в полицию. Мама была уже там. Я заулыбалась. Сначала сердце стучало, потом уже затрясло меня. Даже чуть не заплакала. Свекровка меня отогнала от мамы. Заставляла соврать меня. Сказать, что мама меня бьет, не любит, — говорит Юля.

Анна вспоминает, что на дочке было легкое платье, пуховик и босоножки. Вместе со свекровью приехали еще четыре женщины из табора. Вместе они начали отстаивать девочку.

— Полиция начала говорить: «На каких основаниях вы ее не пускаете к родителям?» Они отвечают ему: «Ой, сынок, у нас нельзя! У нас стыдно». А как стыдно родителей повидать? — рассуждает Анна.

В результате девочку всё равно передали родителям.

— Я взглянула на нее — думала, в обморок там упаду. На ней летние туфельки, платок на голове, платье. А сама синяя, живот болит. Была угроза выкидыша. Я ее в баню сводила, как ребенка там мыла. А у самой слезы. Ребенок полгода жил и не мылся, — говорит Анна.

Сейчас Юля живет с родителями и в табор ехать не хочет. С Ромой они поддерживают связь — девочка говорит, что они очень друг друга любят и сделают всё, чтобы сохранить семью. Сейчас она хочет уговорить мужа снимать квартиру в Шадринске, подальше от табора.

Анна утверждает, что ей каждый день звонят родные Ромы, грозятся приехать, чтобы забрать девочку, и шлют оскорбления. Папа Юли сказал, что этого больше не допустит.

— А с чего она туда поедет? Она не хочет ехать в табор. Это не ее жизнь. Она родит ребенка. И он будет уже запродан (имеет в виду, ему подберут невесту и он должен будет остаться в таборе. — Прим. ред.). Я ей говорю: «Ты потом этого ребенка не увидишь!» Потому что всё решает свекровь, — говорит Анна.

Барон Геннадий Виноградов говорит, что о ситуации ему известно и он держит всё под контролем. По его словам, девочку в доме не удерживали — Юля беспрепятственно могла звонить родным или выйти в город на прогулку. Барон считает, что Анна говорит неправду и «задурила голову» дочке.

— Девочка живет своей жизнью, нормально. Мама сообщила в полицию, они пришли и спрашивают: «Где девочка?» Я встретил их лично. Девочка сказала: «У меня всё хорошо, живу хорошо. Люблю своего мужа». Я подошел и сказал девочке: «Если ты хочешь уйти — никто тебя не держит!» Она плачет, не хочет никуда идти. И говорит: «Я к матери не пойду». Пошли в отделение милиции вечером. Там была мама, она попросила девочку на 3–4 дня домой. Я сказал отдать — хоть на несколько дней, хоть на неделю.

Мама везде звонит и говорит, что дочку не выпускают из дома. Поймите, я современный человек. Тем более она в моем таборе живет — и я не могу этого позволить (имеет в виду удерживать девочку дома. — Прим. ред.), — объяснил Геннадий Виноградов, барон.

Геннадий Виноградов добавил, что насильно забирать девочку из родного дома никто не собирается, а если Юля пожелает вернуться — табор примет ее обратно. Маловероятно, что Роман согласится переехать в Курганскую область, говорит барон.

В полиции по Тюменской области подтвердили, что девочку передали маме в отделении 8 ноября.

— Мама обратилась в Шадринск с заявлением о том, что не знает, где находится ее ребенок. Девочку доставили в отделение полиции в Тюмени. Она объяснила, что находилась там добровольно, насильно ее никто не удерживал. Ребенка передали маме, — сообщили в пресс-службе УМВД по Тюменской области.

У нас выходил большой материал про молдавских цыган. Летом мы поговорили с тюменским бароном и молодыми цыганками, побывали на свадьбе подростков и нашли женщину, которая сбежала из одного из российских таборов, чтобы освободить себя от соблюдения традиций. Этот материал — рассказ о жизни и судьбе людей из народа, который всеми силами пытается сохранить свою идентичность.