История полковника США, которого признали пожизненным мэром российского города, где каждую минуту от голода умирал ребенок

Любой россиянин сможет навскидку назвать несколько мэров своего родного города, а особо эрудированный — даже парочку «городских голов». Но вот в Уфе был особый мэр — почетный и пожизненный, который, несмотря на языковой барьер, выстроил доверительные отношения с горожанами, крестьянами и властями. Его звали Уолтер Белл, и он — американский полковник, который руководил гуманитарной миссией в 1920-е годы.

Тогда всё Поволжье накрыл голод, память о котором передается из поколения в поколение. Как народ переживал настоящее бедствие, чем иностранец с другого континента заслужил всеобщее уважение и почему о его истории так мало известно — читайте в материале UFA1.RU.

Засушливое лето 1920 года. В стране всё еще идет Гражданская война, линия фронта проходит и через Башкирию. На продразверстку из региона уходит большая часть ресурсов, но жара губит урожаи зерна. Первой от голода гибнет скотина — народ остается не только без хлеба, но и без мяса. Люди, до этого пережившие тоже далеко не сытый царский режим, теперь ломаются один за другим. Они опускаются до мародерства, грабежей и даже каннибализма. Этот голод — предвестник того, что последует в 1921 году и продлится два года.

— У голодных людей глаза были бессмысленные, казалось, что вот-вот набросятся на тебя и разорвут, — цитирует бабушку Сарбиямал жена ее внука Марьям, участница проекта «Ҡорама», через который женщины делятся судьбами своих родственников и своими собственными. — Однажды иду по улице домой с хворостом, смотрю — четверо схватили мальчика 10–11 лет и затащили в дом. Бросила хворост и забежала за ними. Рванула дверь изо всех сил на себя — вырвала щеколду с корнем. Схватила мальчика в охапку и выбежала. Его уже успели окатить кипятком. Лечила его долго. Он был сиротой. Вырастила, проводила в армию. Потом женился, вырастил четверых детей.

Другая участница проекта, Булякбика, рассказывает о судьбе родственницы, которая в те голодные годы была подростком и вышла замуж за вдовца.

— Муж привез меня в большую деревню, мы зашли в дом, там сидели двое маленьких детей года-двух лет. Оказалось, что это дети от его умершей жены, — пишет Булякбика. — Уже назавтра он запер дверь и спешно увез меня в русскую деревню. «Детей поручил соседке», — пробормотал он. Через месяц, когда уже шла зима, решили вернуться. Приближаемся к дому, на снегу ни одного следа. Заходим в дом, а там у порога, окоченев, лежат те самые дети. Они изгрызли друг другу руки, так и умерли, вонзив зубы в плоть друг друга.

Еще одна история — от Тансулпан.

— Прабабушка Нагима была женщиной расторопной и невероятной физической силы, — пишет Тансулпан. — Когда-то, во время голода в двадцать первом, она пробралась ночью в сарай к богачу из соседней деревни и угнала быка, взобравшись на него верхом и накрыв его голову фуфайкой, чтобы не ревел. Добравшись до берега реки, она зарезала его и до утра успела перетаскать всё мясо домой и смыть все следы.

Деревенские жители оставляют дома и ищут спасения в городах — в Уфе и тогдашней столице Стерлитамаке. Вокзалы заполнены беженцами.

— В июне в детские дома Уфимской губернии поступало до 80–110 человек в день, — пишет историк Наиль Усманов. — Из-за нехватки мест дети спали по трое-четверо на одной кровати или на полу. Многие родители бросали своих детей на произвол судьбы.

Но и в городах было не легче. По материалам Усманова, если во всей Башкирии было около 70–90% голодающих, то в Уфимской губернии — 50–70%. При этом тех многих, кто вынужденно перешел на суррогатную пищу, типа лебеды и желудей, к голодающему сегменту не относили.

— В целом из 33 губерний и автономных республик России, так или иначе затронутых голодом, Башкирская Республика и Уфимская губерния входили в число 12 наиболее пострадавших от неурожая и отмечаемых в статистических документах как «губернии, не собравшие семян». Причем Башкирская Республика занимала в этом скорбном списке второе место, — пишет Наиль Усманов.

Правительство Советской России, чтобы помочь голодающим, создавало комиссии помощи с августа 1921 года. Башкирия получала от них продукты, но голод не утихал. Пришлось просить помощи за рубежом.

47-летний уроженец Бруклина Уолтер Линкольн Белл никогда не занимался организацией питания. Он получил образование в политехе родного города и канадском университете Мак-Гилла, а свою судьбу связал с армией. Участвовал в Испано-Американской и Первой мировой войнах, сражался в Бельгии и Франции. Дослужившись до полковника, Белл состоял в Национальной гвардии штата Нью-Йорк. По словам современников, он был пробивным человеком, который не привык сдаваться перед словом «нет».

В США на тот момент организовали Американскую администрацию помощи (АРА) — формально неправительственную структуру, поставляющую лекарства и еду в пострадавшие от Первой мировой войны страны: Германию, Чехословакию, Австрию, Венгрию, Польшу и другие. Руководил АРА Герберт Гувер, который по образованию был горным инженером и успел поработать на нескольких континентах — в Азии, Африке, Австралии и, конечно же, Европе. Побывал он и в России, где некоторое время трудился на медеплавильном заводе в челябинском Кыштыме.

Гувер одним из первых откликнулся на открытое письмо Максима Горького с просьбой о помощи в борьбе с голодом в России, опубликованное им 13 июля 1921 года под заголовком «Ко всем честным людям». К заявлению писателя присоединились Русская православная церковь и правительство РСФСР.

— Страдания населения России встретили сочувствие у зарубежной общественности, — пишет Усманов. — Международная конференция Красного Креста приняла решение об отправке голодающим продовольствия и медикаментов.

Уже 23 июля, спустя 10 дней, Гувер ответил, что может помочь одному миллиону детей, но ему нужны были гарантии. 10 августа начались непростые для обеих сторон переговоры, которые длились десять дней.

— В ходе переговоров американцы сняли некоторые свои требования: отказались от притязаний на право экстерриториальности организации и сняли свое первоначальное требование о внесении советским правительством денежного залога в один миллион долларов. Эта сумма должна была выступить в качестве гарантии того, что поставки из США будут использованы по назначению, — пишет Усманов.

В конце концов поддержать жителей России согласились и другие организации: еврейский «Джойнт», который помогал евреям во всех уголках Советской России, квакеры и меннониты — протестанты с ценностями пацифизма, а также Красный Крест.

Американцы прибыли в Россию уже в конце августа. Состояние местных жителей вызвало настоящий ужас у руководителя миссии полковника Уильяма Хаскелла. Детям собирались помогать едой, медикаментами и одеждой, а вот взрослых план спасения в себя не включал. В каждом голодающем округе открывалось свое отделение АРА, полковника Уолтера Белла направили в уфимское подразделение.

Сначала из Москвы он прибыл в Самару, чтобы перенять опыт местного руководителя миссии. Только после этого он вместе с переводчиком Борисом Эльпериным поехал в Башкирию. Как позднее писал Белл, его очень тепло встретили.

Вскоре к Беллу присоединился и его соотечественник Пит Хофстра, который перевелся из Самары в Уфу. Они заселились в гостиницу и получили «рабочее» помещение в доме № 32 по улице Центральной (Ленина). Хофстра взял на себя непосредственно вопросы организации питания, пока Уолтер выстраивал связи с властями, проводил деловые встречи, администрировал миссию и ездил и в другие города региона, например в Стерлитамак.

— Белл был очень впечатлен заинтересованным отношением «президента» Мусы Муртазина и других руководителей Башкирской республики к американской организации, — пишет историк Наиль Усманов.

Первые столовые для голодающих детей планировалось открыть в Уфе и Стерлитамаке, чтобы кормить голодающих детей. Продукты приходилось везти очень долго и муторно.

— В Одессе разгружали американские пароходы. Поездами везли пшеницу, сухое молоко, консервы, кукурузу до Оренбурга. Из Оренбурга по льду рек на верблюжьих повозках и санях до Уфы, — рассказывает кинорежиссер Рияз Исхаков, который снял документальный фильм The Great Famine о голоде в Башкирии.

Паек ребятам из детских домов и больниц выделялся один раз в день. Перед этим ребята должны были пройти медосмотр, чтобы подтвердить — они действительно голодают.

Каждому выдавали карточку-пропуск — своеобразный талон на еду в специальной столовой. Выносить оттуда продукты было нельзя: ребенка по дороге домой могли избить, ограбить и даже лишить жизни, а краденую еду перепродать.

В АРА подчеркивали, что эти пайки должны быть дополнительными для детей, но случилось так, что для большинства американское зерно и какао стало единственной пищей. Меню во всех столовых по стране было одинаковым.

По подсчетам Наиля Усманова, такой рацион составлял около 5000 калорий в неделю, или 700 в день. Для ребенка оптимальной считается цифра в 1500 калорий в день, и американского пайка, очевидно, было недостаточно, чтобы наесться. Но такой цели и не стояло: рис с лапшой или пудинг просто помогал не умереть от истощения. Рассчитывать на другое и не приходилось: помощь АРА была единственной реальной для местных жителей.

В течение всей миссии Белл и Хофстра добивались увеличения количества детских пайков. Они стремились к этому с самого начала обсуждения: для начала на всю Башкирию хотели выделять всего 30 тысяч пайков в день. Голодающих ребят было в разы больше. Уолтер отметил, что 10 тысяч из них будут отвозить в Оренбургскую губернию, а его помощник Пит сразу подготовил письмо для начальства. Помимо слов о дружелюбии жителей города, в нем была и критика.

— Те пятьдесят тысяч пайков, которые выделены для этого региона, являются лишь каплей в море, — писал Пит.

В ноябре, когда миссионеры были в Уфе меньше месяца, на углу Ленина и Коммунистической уже появилась первая специальная столовая, где кормили детей. В день здесь выдавалось до полутора тысяч горячих обедов.

Привозили еду и в больницы, где лежали дети. Уолтер Белл и Пит Хофстра приезжали в лечебницы и изучали условия, когда выяснилось, что специальной еды для детей там вообще нет. Малыши пытались разгрызть твердые овощи, которые были им не по зубам.

— Истощенные и больные дети получали репу и мороженый картофель, — пишет Наиль Усманов. — Это нередко приводило к вторичной дизентерии со смертельным исходом. По данным больниц, смертность пациентов доходила до 40%, а среди детей-грудничков — до 75%. С момента выдачи пайков кормилицам в Доме грудного ребенка младенческая смертность упала до 26%.

Пока помощник Белла занимался организацией и расширением столовых, сам Уолтер решил отправиться в Белебеевский уезд, где его ждали большие неприятности.

Белебеевский уезд на границе с Самарской губернией, по данным властей, страдал сильнее всего в Уфимской губернии. Продолжался холодный ноябрь, люди в уезде голодали, и Уолтер Белл поехал туда, чтобы оценить фронт работ и понять, сколько еды нужно местным жителям. Он снова увидел голод своими глазами, а вместе с ним познакомился и с характерной смертельной опасностью. Белл заразился тифом.

Тиф — само по себе страшное заболевание. Лихорадка, интоксикация, больные начинают бредить и не способны помочь себе сами. Даже в разгар гуманитарной миссии люди продолжали умирать от тифа прямо посреди улицы. Изголодавшие и нуждающиеся в одежде люди раздевали труп догола, заражались сами, а потом повторяли судьбу погибших. Наверняка Уолтер видел на улицах города и такое.

Подхватить страшное заболевание вдали от дома, в чужой стране — то еще испытание. На тот момент Белл провел в Уфимской губернии совсем немного времени и еще не успел полноценно привыкнуть к менталитету, порядкам и местному языку.

Вскоре о болезни Белла начали писать американские газеты. Сам Уолтер переносил болезнь очень тяжко. Из Белебеевского уезда его за три дня довезли до Уфы и начали усиленно лечить. Несмотря на болезнь и чужбину, у Белла было то, что помогло ему спастись. Это люди.

Пит Хофстра собрал команду из жителей Уфы: среди них были представители интеллигенции и обычные мещане. Все они неплохо знали либо английский, либо немецкий языки, и сложностей в общении с американцами у них не было. Среди местных, помогавших миссионерам, была Елизавета Зиберт — 17-летняя девушка из рода обрусевших немцев, которые эмигрировали после революции. Она была переводчицей, но, когда Белл заболел, стала ему сиделкой, постоянно находясь рядом.

На помощь Беллу подоспел доктор Уолтер Давенпорт, едва прибывший в Уфу. Вместе с Зиберт они вытаскивали Уолтера из лап болезни, и давалось это тяжело.

— Он бредил, провел без сознания три недели и почти что умер, — говорится в фильме The Great Famine программы American Experience.

Из-за болезни Уолтер какое-то время не мог заниматься делами АРА — вся организация легла на плечи его помощника Пита Хофстра. Когда сознание вернулось к полковнику, он, будучи еще не совсем здоровым, продолжал общаться с коллегами по миссии. В основном с помощью писем. Так, еще в декабре он отправил очень эмоциональное письмо уполномоченному представителю при АРА Якову Савельеву, который также занимался делами в Уфе и Башкирии.

— Спешу сообщить вам радостную весть, переданную мне из Москвы по телеграфу, — писал он. — Число ежедневных порций разрешено нам увеличить за декабрь с 50 тысяч до 75 тысяч!

Продукты, действительно, уже начали доставлять в губернские отделы образования, росли и охваты миссии. Одежды и лекарств тоже хватало. Для Уолтера это было своего рода победой: всё больше нуждающихся получают спасительную помощь. Такой настрой, видимо, заразил отдел АРА, курировавший миссию из Москвы.

— Для того чтобы ускорить выдачу пайков детям, из Москвы в адрес уфимской конторы отправили телеграмму, — пишет Наиль Усманов. — Она была такого содержания: «Не откладывайте отбор детей для питания ради медицинского осмотра, начинайте немедленное питание детей, вид которых показывает, что они нуждаются и живут в плохих условиях, медицинский осмотр будет проведен позже, если возможно».

Ближе к Новому году в Уфе открылось пять столовых, в селах близ города — более сотни. В Белебеевском уезде их было 149, в Златоустовском — 5. В Бирске таких точек для питания не было, но и эту проблему решили: перебросили запасы еды губернской комиссии помощи голодающим, которые «освободились» после начала миссии АРА.

Так и случилось своеобразное «новогоднее чудо». Рождество и Новый год Уолтер провел, занятый восстановлением здоровья, а в январе 1922 года он уже полностью излечился от тифа. Казалось бы, он должен был испугаться новой поездки, но нет. Решено было отправиться в Челябинскую губернию.

Сообщения о бедствиях в Челябинской губернии дошли до Уфы в начале 1922 года. Там голодало около 336 тысяч человек, из них — 158 тысяч детей. Сценарий был по всей стране один: на станциях ждали толпы беженцев, в детских домах и больницах — ребята, а население деревень, которое не могло покинуть нажитое, готовилось к худшему.

Уолтер Белл отправился туда вместе с Уильямом Келли — новоприбывшим американцем. Ехали они, чтобы понять, как можно помочь челябинцам.

— Ситуация здесь оказалась действительно тяжелой, — пишет Наиль Усманов. — Особенно удручающим было положение в Троицком и Верхнеуральском уездах. В большинстве деревень Троицкого уезда, как вспоминал полковник, «население было на последней стадии голодания». Люди потеряли всякую надежду и ждали неминуемой смерти.

Как назло, в то время на железных дорогах были большие трудности, и доехать до Челябинской губернии на поезде было невозможно. Тогда Уолтер решил поделиться с соседями едой из уфимских запасов АРА. Вскоре после поездки жителям Челябинской губернии направили запасы зерна и кукурузы. Они предназначались и для детей, и для кормящих матерей.

— Из молотой кукурузы готовили что-то вроде каши. Эта еда позволяла спасти жизни многих детей и кормящих матерей, — пишет Усманов.

Белл находил и останавливался в домах, которые находились в настоящей глубинке «дикой России», общался там с чиновниками и даже агентами чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Они пристально следили за всем происходящим, но Уолтер проявил себя настоящим дипломатом.

— Он завоевал их своей учтивостью, — говорится о нем в фильме The Great Famine.

И вот в 1922 году количество накормленных по всей стране детей приблизилось к заявленному миллиону. Работали старые столовые и открывались новые, налаживались и другие сферы жизни: в больницах благодаря письмам миссионеров стали появляться одеяла и постельное белье, чего остро не хватало прежде.

Казалось бы, победа над голодом близка, но нуждающихся не становилось меньше, и сотни тысяч детей в регионе продолжали умирать от голода. Кроме того, серьезно страдали и взрослые люди. Бандиты вывешивали над железнодорожным вокзалом пугающие самодельные плакаты: «До шести вечера — одежда ваша, после шести — наша».

О том, как люди продолжали умирать, вскоре расскажет официальный фотограф АРА Флойд Трэнхэм. Его предупреждали, что в Башкирии очень тяжелые условия, но он сначала недооценил реального положения дел. Во время одной из съемок фотограф увидел, как двое взрослых людей рухнули на землю от голода. Флойд на автомобиле, который дал ему Уолтер Белл, отвез их в больницу, но ни тот, ни другой не выжили.

— Никогда не забуду того ужаса, что творился здесь, — писал Трэнхэм. — В большом помещении находилось примерно двести голодающих детей. Врач, показывая на детей, начал говорить: «Смотрите, вот один умерший, а вот другой. Смотрите, этот умирает сейчас». Каждые две минуты здесь умирает ребенок.

На улице фотограф видел сани, полные голодных, босых и изможденных ребят. На следующий день он посмотрел и местные кладбища. Здесь устраивали массовые захоронения и погребали до двухсот человек в день. Все они — замерзшие и изголодавшие дети.

К счастью, увеличить количество пайков, да и в целом расширить деятельность у АРА получилось. Конгресс США выделил 20 миллионов долларов, чтобы закупить зерно для голодающих жителей Советской России. Это позволило отступить от первоначального плана и заявить: теперь АРА прокормит не только детей, но и взрослых.

В конце февраля прибыли новые партии зерна, консервированного молока и кукурузы. На Уфимскую губернию выделяли уже целых 350 тысяч пайков. Росли объемы, увеличивалось и количество работы.

Взрослое население начало получать сухую кукурузу. На одного человека в день приходилось около 410 граммов, или один русский фунт. Но кукуруза была мало знакома жителям Башкирии: в наших краях ее специально не выращивали. Поэтому к суточному пайку прикладывали листовки, написанные на русском и татарском языках. Там рассказывалось, что можно сделать из кукурузы и как ее правильно приготовить.

— Как правило, одновременно выделяли сразу 15 пайков, на полмесяца, — пишет Наиль Усманов. — В тех местах, где голодающим было трудно добираться, они получали сразу 30 фунтов кукурузы, то есть месячную норму.

К слову, о татарском языке. Американские журналисты, освещая деятельность миссии в Башкирии, видимо, боялись, что читатели не знают, кто такие башкиры. Зато слово «татары» оказалось более популярным, и в некоторых материалах о голоде башкир называли татарами.

Так или иначе, с тех пор как помощь начали получать и взрослые люди, появилась новая проблема — спекуляция. Белл боялся, что кукурузой, выданной в качестве ежедневного пайка, начнут торговать на улицах. Отследить это было бы легко: любая кукуруза точно была привезена миссионерами, поскольку не росла в наших краях.

Предотвратить кражи удавалось не всегда. Один из таких случаев Белла просто взбесил. Он заметил, как один из работников столовой тихонько крадет муку, предназначенную детям, и вместо нее подмешивает в пищу суррогаты.

— Уолтер Белл «ввиду чудовищности и серьезности деяния» напрямую обратился в губернскую ЧК, — пишет Усманов. — Он просил, если на допросе будет доказана вина работника, вынести ему «серьезный приговор тюремного заключения, и чтобы не было допущено возможности заменить его денежным штрафом».

Также Белл говорил о кукурузе: по его мнению, «всякая торговля этим продовольствием должна быть наказуема».

Работы становилось всё больше, из Америки приезжали «новенькие», и размещаться в гостинице становилось попросту неудобно, да и «офис» становился тесноват. Тогда Белл попросил властей дать сотрудникам АРА новое жилище. Отделение переехало в дом № 83 по улице Пушкинской, а в соседнем доме № 85 разместили их жилые квартиры. Наиль Усманов пишет, что им удалось обустроить это место предметами уюта и музыкальными инструментами — например, они получили пианино.

В свободное от работы время (хоть его было и немного), они исполняли музыку, устраивали семейные вечера для сотрудников и, судя по всему, привыкали к жизни в Уфе. Сам Белл считал, что отношения с местными органами власти складываются вполне неплохо: местные и американцы помогают друг другу и беспокоиться не о чем.

Но так не считал Лев Тарасов, экс-уполномоченный правительства при Симбирском отделении АРА. Его направили в Уфимскую губернию, чтобы объединить фронт работ губернии и Башкирской республики. Тарасов полагал, что вокруг деятельности АРА сложилась недружественная обстановка, а он ратовал за взаимопомощь и благоприятные условия для американцев. Это рвение не оценили ни большевики, ни Уолтер Белл. Позже Уолтер писал, что Тарасов видел огромные препятствия в «совсем уж пустяковых» вещах — проще говоря, нагнетал.

Окончательно расстроила Белла попытка Тарасова «вывести» АРА из Уфы и сосредоточиться на Екатеринбурге. Чтобы помешать этому, Уолтер написал в Московскую штаб-квартиру, но его успокоили и сказали, что губерния продолжит контролироваться им. К 1922 году Белл уже привык к Уфе и выстроил хорошие отношения с властями. Понемногу, видимо, отступал и языковой барьер. Будучи полковником по званию, он писал это слово латинскими буквами, но по-русски.

— Белл, в отличие от руководителей округов АРА, например оренбургского, умел находить общий язык с советским руководством, — рассказал Наиль Усманов UFA1.RU. — Те в свою очередь сообщали другим. В итоге он был единственным руководителем округа, кто работал весь срок. Остальных заменяли. Еще почему-то у людей вызывало симпатию, что он — полковник. Ему и самому это нравилось, он даже вместо английского colonel начал подписываться polkovnik.

Уолтер Белл, будучи человеком военным, тяжело переносил неорганизованность. Но хаос ворвался и в деятельность АРА, и имя ему — Гарольд Бленди. Выпускник Йельского университета присоединился к миссии в начале 1922 года, и если попытаться описать его одним словом, то это «сердобольный».

33-летний мужчина был инспектором складов и часто ездил по городам и деревням. При виде больных детей в очередном приюте или больнице Бленди не мог мыслить рационально: случалось такое, что он клялся помочь буквально каждому учреждению, которое посещал. Его начальника, Уолтера Белла, такой подход к работе выбивал из колеи.

— Ресурсы, которые находились в распоряжении Белла, были отнюдь не бесконечны, — пишет Наиль Усманов в своей книге. — Подобного рода «инициативы» его сотрудников ставили полковника в затруднительное положение.

Весной 1922 года Гарольд Бленди поехал в Стерлитамак. К сожалению, для инспектора эта поездка стала последней. Он, как и Белл в свое время, заразился тифом, но не смог выжить и выкарабкаться. Бленди стал единственным американцем, погибшим в ходе миссии АРА. Его похороны прошли в Москве с большими почестями, и похоронная процессия растянулась на десять километров. Позже в его честь даже назовут больницу в Стерлитамаке — ныне это больница № 4. До наших дней памятное название не дошло.

Несмотря на недопонимания между Беллом и Бленди, Уолтер был опечален смертью коллеги. Ему выражали соболезнования и американцы, и советские власти. В том же 1922 году миссия АРА должна была закончиться, но этого не случилось. Американцы продолжали помогать едой, а власти Советской России в это время начали готовить на экспорт зерно, выращенное летом 1922 года.

К середине 1922 года Уолтер уже приобрел, как бы это сейчас сказали, медийность: ему удалось завоевать хорошее отношение не только чиновников, но и местных жителей. Сельчане, вероятно, любили Белла даже больше горожан: высокий мужчина, который приезжал на их земли, казался для них символом борьбы с голодом — столовые тогда работали не только в городах. В одну из таких поездок Уолтер завел необычного друга.

— [Позже] журналисты напишут о медвежонке, подаренном благодарными крестьянами Беллу, — пишет историк Наиль Усманов.

Судя по всему, Уолтер привязался к зверю. Он забрал его в Уфу и, по некоторым данным, часто ездил вместе с ним на автомобиле Ford. Жители Уфы тоже влюбились в косматого «помощника» полковника.

— Подросшего зверя в Уфе пристрастили к самогону, — пишет Усманов. — Конечно, это не могло понравиться [Уолтеру].

Мишка — не единственное яркое свидетельство уважения к американскому миссионеру. Уолтера Белла, который был протестантом, пригласили в качестве почетного гостя на выборы верховного муфтия — единственного из иностранцев. Он даже увидел редкую священную рукопись Корана.

С подачи Белла не только открывались столовые, но и ремонтировались помещения. Уолтер ездил по многим городам Уфимской и соседних губерний: он много раз был в Челябинске, Полетаеве, Верхнеуральске, Златоусте, Троицке и Миассе. Бывал он в Аргаяше (Аргаяшский кантон) и Кыштыме (Екатеринбургская губерния). В ходе этих поездок он решал логистические и транспортные проблемы, чем потом могли пользоваться местные жители.

Помимо спасения людей от голода, весной 1922 года Белл инициировал кампанию по приведению в порядок городского хозяйства и привлек к этому безработных жителей Челябинска, Златоуста и Миасса. В последнем из городов он удостоился звания почетного начальника пожарной охраны.

Ещё одно достижение Уолтера Белла — пока бушевал тиф, миссионеры АРА решили провести вакцинацию жителей Уфы от различных заболеваний, вроде тифа, холеры и оспы. Дело в том, что зачастую дети, которые шли в столовые, настолько боялись пропустить обед, что отправлялись в путь с высокой температурой и другими симптомами. От них заражались и другие дети.

Прививки от АРА были бесплатными, и рекомендовались они не только ребятам, но и тем, кто работает на железных дорогах и прочих опасных местах. Не отказывали, впрочем, и всем желающим. Запасы вакцины у американцев были, а процессом руководил окружной доктор Раймонд Слоан.

— Правда, некоторые малограмотные крестьяне пытались отказаться от прививок, называя их «изобретением дьявола», — пишет Усманов в своей книге. — Однако угроза потерять паек заставила их преодолеть страх.

Уолтер Белл получил и два довольно значимых звания. По словам Наиля Усманова, это случилось в июне 1923 года, после завершения миссии. После всего сделанного Белл удостоился звания пожизненного почетного мэра Уфы и почетного главы Городского совета.

В сентябре 1922 года АРА провела исследование, чтобы понять, следует ли продолжать миссию, и все, кроме Уолтера Белла, выступили за ее завершение. В итоге после длительных совещаний деятельность АРА было решено продолжить, но в сокращенных масштабах.

Причина этого — в хорошем урожае, собранном в конце лета. К слову, зерно отправилось на экспорт, чтобы были деньги на новую технику, дабы собирать следующие урожаи. Тогда паек для взрослого населения сократился на одну четверть от привычной порции. Детей в больницах и детских столовых кормили как обычно. Несмотря на логичную, казалось бы, схему, людям очень непросто было принять происходящее. Об этом писал инспектор по фамилии Червяков в докладной записке от октября 1922 года.

— При ликвидации работ АРА на каждом шагу, в каждой деревне можно было видеть картины отчаяния бедняков при известии о закрытии столовых, — говорится в ней. — С приездом инструктора все дети собирались в столовой, и как скоро они слышали о закрытии, тотчас начинали плакать и молили о дальнейшей помощи. Массу отчаяния и горя можно было видеть при ликвидации помощи там, где на нее возлагались все упования и надежды голодающих.

Но дела снова пошли плохо. После сокращения пайков в Башкирии выросла смертность. В местном отделении хотели вернуться к предыдущим показателям. Лишь весной 1923 года, когда сотрудники АРА изучили прогнозы на следующий урожай, миссию решили свернуть в начале июня, а в Уфе и Башкирии пункты должны были закрыться к 1 июля.

Завершение работы администрации помощи сопровождалось неприятностями. Зная, что миссию пора завершать, весной 1923 года Уолтер Белл начал предлагать предприятиям и учреждениям прощальные подарки в виде остатков продуктовых запасов, но реакция на это оказалось прохладной. Миссионеров начали обвинять в контрреволюционной деятельности и попытке вербовать советских граждан. Так посмертно осудили и Гарольда Бленди. Наиль Усманов в своей книге «Миссия полковника Белла» цитирует обращение рабочих из Челябинской губернии в ответ на предложение Белла о помощи.

— Мы, рабочие и служащие пожарных команд, за пожалованную вами муку вносим полную стоимость таковой в пользу детских домов, — цитирует документ историк. — И подарком воспользоваться не хочем — как исходящим не от наших братьев-трудящихся, а капиталистов — противников наших пролетарских идей, который всё равно не пошел бы на пользу для поддержания наших сил. Этим подарком нас, рабочих и крестьян Советской России, не купить.

О том, как отреагировал на это американец, остается только догадываться. Уолтер Белл оказался последним из руководителей округа, который уехал из России. На прощание он написал для одной из газет душевное письмо, в которой благодарил уфимцев и чиновников за доброту, помощь и содействие, за отсутствие серьезных конфликтов во время работы и желал Уфимской губернии «быстрого процветания и благоденствия».

— К сожалению, письмо так и осталось неопубликованным, — пишет Усманов. — Вместо этого газета поместила краткую сухую информацию за подписью полковника о том, что в связи с прекращением работ АРА те, кто имеет неоплаченные счета и претензии, должны обратиться в контору не позднее 30 июня.

За всю миссию АРА удалось обеспечить едой более 2,7 миллиона человек. После отъезда Белла в Уфе оставалось почти четыре тысячи тонн продуктов, которые позднее распределили между организациями, которые АРА снабжала.

Уолтер Белл возвращался домой через Москву, и уже в столице встретился с Уолтером Дюранти — американским журналистом, который напишет о нем замечательный репортаж и скажет: «Если бы можно было написать эпическую поэму о помощи страждущим, то это должна быть история о полковнике Белле».

«Если Соединенные Штаты когда-нибудь признают [Советскую] Россию, — говорили американцам в Уфе — и автономной Башкирской Республике будет позволено иметь своего представителя в Вашингтоне, то им должен быть полковник Белл, — пишет журналист.

По возвращении Белл поселился в городке Дэнбери, штат Коннектикут. До выхода на пенсию «почетный мэр Уфы» работал агентом по продажам в гостиничной корпорации, а в 1946 году, в 72 года, незаметно умер вместе с воспоминаниями о тысячах спасенных детей Башкирии, благодарных крестьянах, страшных болезнях, редких книгах и ручном медвежонке.

В 1930-е годы страну снова накроет голод, и многие страшные истории повторятся. Уолтер Белл и его коллеги-миссионеры были в Башкирии сто лет назад, но ни памятника, ни даже мемориальной таблички о миссии АРА в регионе не найти.

— Вот предлагают назвать именем мэра улицу или сквер. Называйте как угодно и сколько хотите именами усопших чиновников и бюрократов, но не забудьте о почетном мэре Уфы полковнике Уолтере Бэлле, спасшем сотни тысяч уральцев и жителей Башкирии от голодной смерти! Сумевшем в годы послевоенной разрухи наладить доставку продовольствия и медикаментов в Уфу. Ни одного памятника, ни одной таблички в Уфе в честь этого человека нет! — писал режиссер Рияз Исхаков.

У историка Наиля Усманова тоже есть своя версия, почему память миссионеров так и не была увековечена.

— В старые времена идея поставить табличку не приветствовалась в силу определенной конфронтации с США, — рассказывает автор книги о полковнике Белле. — Сейчас ситуация не лучше. Памятников пока не надо, но мемориальные доски на сохранившихся зданиях — бывшей конторе на улице Пушкина, на столовой № 1 на углу Ленина и Коммунистической — не мешало бы вывесить. На трех языках: русском, башкирском и английском.

Редакция UFA1.RU выражает благодарность за помощь в подготовке статьи историку и автору книги «Миссия полковника Белла» Наилю Усманову, режиссеру фильма The Great Famine Риязу Исхакову, а также Тансулпан Буракаевой и проекту «Ҡорама» за человеческие истории о противостоянии голоду.