«Ударил по лицу так, что раздался хруст»: как бизнесмен отправил жену в реанимацию — семья годами жила в аду

Поселок Юный Ленинец — ближайший пригород Новосибирска, застроенный коттеджами. Каждый дом здесь держится особняком, дворы огорожены вечно закрытыми воротами без дверных звонков. В одном из таких вечером 5 февраля семья Егоровых (фамилия и имена героев изменены) пережила 2,5 часа ада, от которого бегством сумели спастись только дети, а мама нет — на пять дней попала в реанимацию. НГС поговорил с несколькими членами семьи и выяснил, как за фасадом счастливой жизни годами скрывалось домашнее насилие.

Марине 47 лет. Днем она работает врачом, а вечером дома заступает на вторую смену: хлопочет по хозяйству, решает бытовые дела, занимается воспитанием детей. Живет с мужем, дочерью-дошколенком и сыном-подростком. Старшая дочка Катя, от первого брака, уже живет самостоятельно. Когда она была еще ребенком, Марина встретила второго мужа — Виталия.

Хоть и познакомились в магазине, Виталий вел себя очень мило и приветливо, вспоминает она. Начали встречаться, потом съехались и спустя несколько лет сыграли свадьбу. За почти 20 лет совместной жизни Виталий превратился в успешного предпринимателя, создал собственный бизнес. Перед соседями, партнерами и подчиненными выстроил образ примерного семьянина.

— Подчиненные думают, что он такой замечательный и на него надо равняться. Он постоянно снимал красивые и радостные сценки из нашей семейной жизни и выкладывал их в чат. Чтобы на работе стремились к такому же: работали лучше, зарабатывали больше. Мотивация такая вот. Только самые близкие знали, как на самом деле у нас обстоят дела, — делится сибирячка.

Суббота, 5 февраля, выдалась теплой и солнечной. Климат в доме соответствовал погоде за окном: Егоровы весело проводили выходной, гуляли на улице, жарили шашлыки, пили вино, принимали гостей. Когда Виталий уснул на диване, Марина решила проверить его мобильный. Она давно предполагала, что у супруга есть роман на стороне. После изучения содержимого телефона подозрения подтвердились.

Марина на эмоциях разбудила мужа и отвела на второй этаж для разговора. Через пару коротких реплик беседа превратилась в перепалку.

— Я спросила, кто эта женщина, давно ли у них связь и что между ними было. Он начал на меня орать: «Пошла вон, мне не нужна такая жена». Накинулся с кулаками, ударил несколько раз по лицу. Сразу же под глазами появились шишки, видимо, тогда сломалась скуловая кость. Я взяла мокрое полотенце и начала прикладывать к лицу. Разговор в это время продолжался. Младшая дочь, которая тогда еще не спала, пришла и легла на кровать, где были мы с мужем. Плакала, кричала: «Мама, помирись с папой. Я хочу, чтобы вы помирились». Но перепалка не останавливалась. Виталий в очередной раз сказал собирать вещи и уходить, я отказалась: это ведь мой дом, куда я пойду ночью с детьми? Тогда он схватил меня за волосы, стащил с кровати и начал бить по лицу. Я упала на колени, а он бил двумя руками, ударов было много. Потом стал пинать ногами, а дочь всё кричала и плакала. После первого удара ногой мне стало очень больно, и я тоже закричала, — вспоминает тот вечер женщина.

Как позже выяснилось в больнице, один из этих пинков привел к разрыву печени.

На крики прибежал сын Стас. Мальчик попытался успокоить отца и отвести от матери.

— Муж ему в ответ сказал «Отойди, если тоже не хочешь получить» и продолжил меня пинать. Несколько ударов пришлось по печени, еще один — в солнечное сплетение. Заключительным стал удар ногой по реберной части спины — он угодил в легкое. После этого он опять начал кричать, чтобы я уходила из дома, — продолжает женщина.

Марина с сыном спустились на первый этаж, где испуганный мальчик предложил вызвать полицию. Женщина попросила сына спрятать их мобильные телефоны, чтобы Виталий их не сломал.

— У мужа такая фишка со всем имуществом: я вам его покупал, поэтому оно мое. Стас успел спрятать мой телефон, а свой — нет. Виталя спустился и начал беседовать с сыном: мол, защитник нашелся, всегда в телефоне сидишь. Отобрал у него телефон, разбил, выбросил в мусорку. Так же поступил с наушниками. Потом пинки прилетели Стасу.

Марина выбежала на улицу, чтобы попросить о помощи. Но привлечь внимание соседей, живущих в отдалении за закрытыми заборами, не удалось. Опасаясь за жизнь сына, она вернулась в дом и застала мужа с ножом в руках.

— Виталий начал резать мою одежду — шапки, куртку. Сын сильно испугался, когда он схватился за нож. Мы с ним разговаривали, пытались успокоить, но это на него не действовало. Потом муж всё-таки взял себя в руки и поднялся наверх. Мы же поднялись в комнату Стаса, сидели, разговаривали. Мне было очень плохо, Стас сказал: «Мама, если он тебя еще раз ударит, я вызову полицию». Виталий тем временем позвонил моим родителям и передал им, чтобы они приезжали забирать меня и детей. Потом ушел к дочери, уложил ее спать и пришел к нам в комнату. Орал, чтобы я уходила. Стас ответил: «Папа, подожди, мама придет в себя — и мы начнем собирать вещи». Но муж снова схватил за волосы, поднял с кровати и ударил по лицу так, что раздался хруст, — выговаривается Марина.

Затем вновь последовала очередная серия ударов. Весь конфликт — с избиением, плачем и криками — длился около двух с половиной часов и закончился только с приездом родителей Марины. Сын вызвал полицию, а Виталий ушел в одну из спален.

— Когда полиция прибыла, он лежал наверху. Сотрудники туда не проходили и не разговаривали с ним. Только взяли с меня показания и приняли заявление. Я собрала все вещи, свои и детские, и мы на двух такси уехали. Уже ближе к утру мне стало хуже, больно было даже прилечь. Меня увезли на скорой, в больнице решили делать операцию. Оказалось, у меня было состояние, угрожающее жизни. Из-за разрыва печени кровь попала в живот, — закончила страшный рассказ пострадавшая.

В больнице у Марины диагностировали правосторонний пневмоторакс, множественные переломы лицевого черепа и сотрясение головного мозга. На пятый день, когда показатели нормализовались, ее перевели из реанимации в обычную палату. До этого момента связь с ней была ограничена, родственники узнавали о состоянии женщины только через врачей. С ними она беседовала по телефону из больничной палаты.

После рассказа о страшном вечере женщина призналась, что этот случай не первый, муж бил и раньше ее с детьми, но чтобы до реанимации — впервые. Случись такое раньше — сразу бы разорвала с ним отношения, заверяет она.

— Он очень хорошо маскировался, пока у нас не родился сын и пока с нами жили мои родители. При них он не рисковал себя проявлять. Потом мы перевезли родителей в другую квартиру, отпраздновали новоселье — и на него нашло. Он поднимал руку и на меня, и на детей, кроме самой маленькой. Старшей дочери прилетало, когда ей исполнилось лет 16, сыну — еще раньше, потому что он мальчик. Младшую берег, думаю, из-за возраста. Я размышляла о том, чтобы уйти от него, написать заявление. Но боялась, что это разозлит его еще больше. Боялась, что он изобьет еще сильнее. От него можно всё ожидать. Даже если бы мы скрывались, он бы меня нашел, — уже без эмоций описывает Марина.

Катя, старшая дочь Марины, также была жертвой агрессии Виталия. И всё детство наблюдала, как тот в приступах гнева бил ее мать.

— Я была маленькой, мы отмечали новоселье в гостях у бабушки с дедушкой. Виталий пришел немного выпивший, был в приподнятом настроении и полез ко мне играть. Время уже было позднее, я уже спать хотела и вроде как заплакала. После этого резко переменился в лице, стал совершенно другой человек. Ударил маму, сломал шкаф, очень всех нас напугал и ушел. Это был первый такой конфликт. Подобное повторялось не сильно часто, может быть, раз в год или два. Когда я подросла, это стало происходить чаще. Он мог ударить маму из-за любой мелочи: что она ответила ему не с той интонацией, как-то не так встретила, допустила ошибку. Такие бытовые вещи могли быстро вывести его из себя, — рассказывает Катя.

При этом она отмечает: почти во всех случаях Виталий был трезв. Конфликты участились, когда девушка стала совершеннолетней.

— Это всегда был не один удар: он мог маму ударить по лицу, мог толкнуть со всей силы, а он сильный мужчина. Когда я пыталась закрывать ее собой, то тоже могла получить. Была ситуация, когда мне нужно было приходить домой строго к 21:00, мне на тот момент было 18 лет. Я пришла на 10 минут позже, и он меня чуть не придушил, отобрал телефон и запретил выходить из дома на неделю.

В 19 лет Катя вновь столкнулась с насилием со стороны отчима. Он зашел к ней в комнату вместе с маленькой дочерью.

— Ей тогда было 2. Она уже ходить умела и шла ко мне, всё было нормально. Я делала домашнее задание и отвлеклась, чтобы выключить музыку. Он подумал, что я отвлеклась на телефон. Случился очередной приступ агрессии. Он сломал телефон, закрыл меня в комнате изнутри, пнул меня ногами в живот и чуть не придушил. Потом пришел и сказал маме: «Либо я, либо она». Я не стала дожидаться и ушла, потому что дома было страшно оставаться. После этого я с ним почти не общалась, — признается девушка.

По словам Кати, ее мать не могла уйти от агрессивного супруга из-за страха. Последние несколько лет каждая их ссора заканчивалась физическим насилием. За три недели до госпитализации Виталий снова поднял руку на Марину — причиной стало происшествие с машиной. Она парковала автомобиль и немного заехала в сугроб. Машина осталась целой. Но реакция Виталия оказалась непредсказуемой — он отнял у нее ключи и вновь избил.

— Синяки периодически были, но она боялась снимать побои, боялась идти в полицию, потому что это могло ни к чему не привести. Были такие случаи в России, что это [домашнее насилие] воспринималось как обычная ситуация. Если речь касается побоев, редко доходит до возбуждения уголовных дел, а мужчина редко получает какое-то серьезное наказание. Сейчас мы решили обратиться за помощью, потому что был нанесен тяжкий вред ее здоровью. Есть реальная угроза. Уйти от него у нее не получилось, она была от него зависима, в том числе психологически. Он очень хороший манипулятор, знает, как привязать человека к себе так, чтобы заставить его испытывать вину за содеянное. Он манипулировал общими детьми, семьей, тем, что она останется одна и что у нее ничего не будет без него, — поясняет Катя.

Сейчас она опасается, что, в силу своего положения, отчиму удастся избежать уголовного наказания и что он может оказать давление на органы и ее семью.

— Полиция просто зафиксировала всё, что было. Не осмотрела дом, не сфотографировала побои. Хотя там лежало полотенце, которым мама вытирала кровь, и футболка. Следователи сказали бабушке, что через два дня они приходили в дом, но полотенца не нашли. Побои брата также не зафиксировали, на ноге у него остался большой синяк. Мы сами, по своей инициативе, хотели сходить в отделение, снять его побои, но оно было закрыто. Их зафиксировали только в поликлинике и сказали, что в полицию не передадут, только если полиция сама не запросит, — подытоживает дочь Марины.

Со слов девушки, в беседе со следователем Виталий заявил: «Я очень хороший человек, просто не надо меня злить». Сама Катя считает, что он представляет реальную опасность для ее семьи.

Сейчас дети находятся у близких Марины. По словам старшей сестры, они тяжело восприняли произошедшее, а последние несколько дней еще и сильно переживают за здоровье мамы.

— На жизни младшей дочери это отразилось не лучшим образом. Но она сильный и достойный человек, она себе не найдет такого мужчину, — уверена мать.

Обе — и Катя, и Марина — считают, что младшие дети не захотят больше общаться с отцом. Сам Виталий пытался связаться с родителями супруги, говорил, что может им всё объяснить. Однако мать Марины не стала его слушать и положила трубку.

— Об этом [насилии] знали родители, друзья, коллеги. Говорили порвать с ним. Но такие отношения бывает сложно разорвать, — объясняет Марина. — Пять минут назад у нас всё великолепно: я самая лучшая жена и мать, а он самый лучший, любящий муж. Потом ситуация может переломиться на ровном месте. На него нападает ярость, он орет, кричит, машет кулаками. Может уйти из дома, но через несколько дней вернуться — и всё снова будет хорошо. Но при этом он никогда не берет вину на себя — говорит, что я его спровоцировала.

Виталий пытался выйти на связь и с самой Мариной. Когда в больнице не могли найти ее телефон и одежду, Марина позвонила Виталию с чужого номера, чтобы узнать, забирал ли он ее вещи. Вскоре вещи нашлись, но Виталий успел поговорить с Мариной и предложить ей «договориться мирно». Также супруг передал в больницу женщине влажные салфетки, гель для умывания и одноразовые пеленки — она расценила это как подачку. По мнению женщины, такой жест якобы заботы — не что иное, как попытка доказать следствию, что он пытался оказать ей помощь.

Виталий отказался прокомментировать НГС произошедшее. В разговоре с корреспондентом он сослался на 51-ю статью Конституции РФ: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом». Марина считает, что ее супруг успел заручиться юридической помощью.

— У него много связей и много денег, есть выход на хороших юристов. Похоже, что он уже кого-то нанял: по словам следователя, последний допрос он проходил в присутствии адвоката. Вначале он пытался выдать всё за самооборону, что вообще бредово выглядит. Потом, видимо, адвокат сообщил ему, что если он сознается, то ему скостят срок. Поэтому он сказал: да, я всё признаю, я виноват. Также следователь сказала, что если он будет делать всё грамотно и суд это учтет, то Виталий может получить условный срок. У него сплошь положительные характеристики: бизнес, статус руководителя, дети, — добавляет Марина.

Марина собирается подать на развод с мужем, раздел имущества и алименты. Также она намерена добиться для Виталия максимального наказания и рассказать правду о том, что на самом деле представляет из себя образ примерного семьянина, который он примерил.

В пресс-службе ГУ МВД по Новосибирской области НГС подтвердили информацию о возбуждении уголовного дела. Инцидент квалифицировали по ч. 1. ст. 111 УК РФ: «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью». Также уточнили в ведомстве: данными о нанесенных повреждениях ребенку в полиции не располагают.

Соучредитель центра психологической помощи «НеТерпи» Татьяна Орлова убеждена, что в ситуации, подобной Марининой, в первую очередь нужно подавать заявление в полицию. Речи про восстановление отношений быть не может — насилие не прекратится.

— Есть случаи, когда агрессор приходит и просит простить его. Если простить, насилия становится больше. Надо это понимать. Пострадавшей нужна программа реабилитации. Можно обратиться за помощью к различным организациям, в том числе в наш центр. Также необходим психолог, который поможет разобраться с тем, что удерживает в таких отношениях — с надеждами, виной, жалостью к обидчику. Специалист поможет выстроить опоры, способы жить без обидчика. Иногда женщинам бывает негде жить, они не имеют работы или поддержки родственников. Нужен план действий, пострадавшая должна его начать осуществлять и потихонечку опираться на себя, — объясняет Татьяна Орлова. — Также нужно начать говорить о проблеме с кем-то, кто внутри этой ситуации и находится на вашей стороне. С подругой, которая не скажет: «Терпи, у всех так». Или родственником. Позвонить на телефон доверия и начать обсуждать, что у вас происходит.

Жертвы насилия могут не сразу решиться уйти от обидчика. Как правило, им мешает страх. Он заставляет пострадавших искать способы избежать конфликта, обходить острые углы, вести себя тихо.

— Страх как будто бы останавливает насилие: если я буду вести себя тихо, не буду нарываться на его агрессию, тогда меня пронесет. Но в итоге неизбежно приходит еще большая агрессия. Страх — это защитный механизм, который не помогает тебе, — уверена эксперт. — Когда агрессия нарастает, наши механизмы призывают нас замереть, ничего не делать. Мы как будто впадаем в ступор. Это биологическая реакция, которую надо перебороть: собрать документы, вещи и добраться до любого безопасного места — в кризисный центр, хостел или к родным. После этого надо строить план безопасности.

Жертва может продолжать испытывать привязанность к обидчику, стараться удержать отношения. Даже в случае плохих отношений может искать оправдания агрессору или жалеть его. Также пострадавшие мучаются страхом одиночества или осуждения со стороны окружающих.

— Этих механизмов много, они включаются и возвращают человека обратно. За счет этого люди заходят на новый цикл, повторяется то же самое, но уже с большей амплитудой. Насилие только возрастает, — заключает эксперт.