Затерянная Рязань. Мертвый язык

Сизые лоты и ломашихи, мы зетаем вам о кистеневских тягучах, чудной язык которых сегодня уже мало кто может разнахтыривать. Иными словами, дорогие дамы и господа, команда «Затерянной Рязани» расскажет о портных из чучковской деревни Кистенево, которые несколько веков назад придумали собственный язык, не ведомый чужакам. Сейчас по пальцам можно пересчитать тех, кто обладает бесценными знаниями о нем, а когда-то язык портных передавался из поколения в поколение, от отца — сыну, вместе с навыками ремесленного дела. Почему кистеневцы перестали шить, а язык стал мертвым, выяснила команда YA62.ru.

У кого ни спроси — никто не знает, каковы истоки Кистенева и какова его летопись. В одном только сходятся местные жители и старожилы этих мест: село древнее, многовековое, а потому и покрыто тайнами да загадками. Зато название у населенного пункта говорящее: по словам кистеневцев, происходит оно от слова «кистень» (старинное ручное оружие). По преданию, Кистенево входило в засечную черту, и там обитало много разбойников, вооруженных чем бог пошлет. Да и сами местные жители не гнушались выходить на большую дорогу за легкой добычей.

Поговаривают, что кистеневские всегда отличались крепким горячим нравом, а потому не стеснялись особым образом самовыражаться.

— Одно время в Кистеневе не было храма, а в соседнем селе в Ункосове — был, — рассказывает местный житель и собиратель языка портных Владимир Герасин. — И весь кистеневский приход там молился. И вот однажды батюшка во время проповеди сказал, что ункосовские люди — кроткие, как агнцы, а жители Кистенева — беспокойные, как тельцы. С тех пор и стали друг друга называть: бараны да телемятники.

Был и еще один случай, отражающий импульсивную натуру местных жителей, а вместе с тем их недюжинную силу.

— Моя бабка работала в услужении у барыни в Ункосове, — продолжает Владимир Герасин. — И как-то раз она наказала подле трактира поставить самовар. Закипал он на углях и был почти готов. Но мимо шел мужик кистеневский. Увидал он этот самовар, схватил его и побежал. Догнали его только в Кистеневе. Там и самовар отобрали.

Вероятно, особый склад характера местных жителей сыграл не последнюю роль в том, что в стародавние времена все село решило заняться довольно трудным делом портных-отходников. Отходничество как явление было распространено на Руси: летом селяне работали на земле, а в зимний период ходили на заработки в соседние деревни и даже губернии. Уникальность кистеневцев состояла в том, что они были единственными ремесленниками во всей округе. Кроме них вспоминают разве что деревню в Шацком районе, где умельцы делали глиняную посуду.

— У меня дед и отец шили, — рассказывает потомок портных Дмитрий Лучков. — Было время, кистеневские портные обшивали все деревни Чучковского, Путятинского, Шацкого, Сараевского и Сапожковского районов. У каждого мастера была своя деревня для обшива. И как только урожай с полей был убран, наступала зима, мужики уходили на заработки.

С первым снегом уходили кистеневцы заниматься портняжным делом. Возвращались в середине зимы, на Рождество — так как это был престольный праздник села. Неделю праздновали с песнями, гармонями и угощениями, а потом опять уходили из дома. Как Рождество кистеневцы почитали только Пасху.

— Жили портные в домах тех людей, кому шили одежду, — объясняет собеседник. — Сколько шили — столько и жили. А для того, чтобы чужие люди не понимали, о чем портные переговариваются, придумали они свой собственный язык.

Собиратель языка портных Дмитрий Лучков уверен, что придумали его кистеневцы исключительно для улучшения себе жизни в быту в чужом краю и никакого отношения к профессиональной тайне язык не имеет.

— Часто работали парами, отец с сыном или два соседа, — рассказывает собеседник. — И, когда им было нужно, переговаривались между собой, чтобы никто не понял, строили козни. Например, сидят у работодателя на обеде и один другому говорит: «Ломашиха усольна, колчак не отнаривает». Это значит: «Хозяйка плохая, мяса не дает». Что делали дальше? Раньше же скотину зимой в доме держали. Портные и говорят: убери бычка, надо отпарить овчину, а то бычок угорит (поскольку утюги тогда на углях были). Хозяйка всерьез это не воспринимала, уходила, а они бычка по голове — бац! — он лежит, ножками дрыгает. Что хозяевам после такого остается? Только на мясо скотину пускать, чтобы добро не пропало.

Однако насчет языка есть и другое мнение: якобы, придуман он был мастерами для того, чтобы на базарах и ярмарках никто из конкурентов не прознал профессиональные тайны кистеневцев. Раньше соседнее село Ункосово было центром волости, и на центральной площади постоянно проходили ярмарки, куда приезжали разные умельцы. Кистеневские портные шили хорошо и аккуратно. Возможно, когда-то они славились гораздо более изысканными вещами, чем овечьи варежки.

— Отец рассказывал, что раньше, еще при царской власти, портные ходили обшивать богатых, — рассказывает потомок ремесленников. — А в 30-е годы, когда в деревнях всех раскулачили, селяне сделались равны — все бедные. А потому и мастерство портных свелось к пошиву рабочей одежды: рукавицы, шубняки, телогрейки — все из овчины. Не до брюк и рубашек было деревенским жителям.

Портной на языке кистеневцев — это тягуч. Откуда вообще взялись слова ныне мертвого языка, сейчас не знает никто. Но в некоторых можно распознать знакомые смыслы.

— Тягуч... — смакует слово собиратель языка. — Надо сказать, профессия портного была не из легких. Тяжело приходилось отходникам. Может быть, именно поэтому в дело шли только мужчины и знания портняжного дела передавалось от отца к сыну.

Тягучи ходили по деревням не с пустыми руками: они тянули за собой санки со швейной машинкой и еще со всем, что необходимо для работы.

— Раньше все в деревнях водили овец, — рассказывает Дмитрий Лучков. — Умельцы из Шацкого района ходили по деревням и выделывали шкуры. А за ними шли портные, приходили в дом и спрашивали: надо чего шить? А сколько шкур есть? В общем, работали с тем материалом, какой был у заказчика.

По воспоминаниям нашего собеседника, отходничество процветало даже после Великой Отечественной войны и начало угасать только в 60-е годы. Тогда уже были колхозы, начали строить животноводческие фермы — работы было много и зимой, и летом. А в замену частным портным появились текстильные фабрики. Работали там в основном женщины. А мужчины, верные исконному портняжному делу, не стали ему изменять. Так, в один миг, оборвалась богатая традиция кистеневского народа.

— Мой отец еще был портным, а я учиться этому у него не стал, — рассказывает Дмитрий Лучков. — Окончил школу, отслужил в армии и пошел работать милиционером. Почти всю жизнь в Чучкове прожил, потом в Рязани работал.

По воспоминаниям местных жителей, Кистенево всегда было большим селом. В былые годы стояло 700 дворов, в школе в классы набивались по 35-40 учеников, в две смены учились дети.

— Школа в Кистеневе была всего семь классов, и стояла она на берегу пруда, — вспоминают местные. — Когда весной половодье — в школу не пройти. И каникулы весенние сдвигались.

Сейчас этого пруда, где раньше вовсю ловили карасей, уже не существует.

Потомок портного Дмитрий Лучков помнит даже кистеневскую церковь, чем многие жители бывшего села уже не могут похвастаться.

— Пруд наш был в виде подковы, и вот на этом островке и стояла церковь. Я маленьким был, помню только, как в советское время ее разобрали для того, чтобы построить скотные дворы. Сегодня уже и от самой фермы ничего не осталось.

Работы нет, народ постепенно уезжает из деревень. Местные уверены, что лет через пять здесь будет мертвое село. А когда-то Кистенево было столь многолюдно и шумно, что его называли «Китай-город».

Собиратель языка портных с грустью отмечает, что сейчас по крупицам удается собрать только отдельные слова этого уникального явления. Даже кистеневцы уже не владеют портняцким наречием и выведать не у кого.

— В ХХ веке язык портных жители Кистенева использовали исключительно в прикладных целях, — рассказывает Владимир Герасин. — Например, во время войны, когда солдатские письма подвергались цензуре, кистеневцы имели возможность хитрить. Например, пишет сын маме письмо: «кормят вкусно — усольно», а усольно — значит, плохо. А местным сотрудникам милиции язык портных помогал ловить преступников. Во время погони один другому кричит: «Лот! Зурай! Усолец ухлит!» — это значит «Мужик, смотри, сейчас нехороший человек сбежит!» Так и работали.

Вместе со знанием языка по мужской линии до последнего передавались и швейные навыки: перелицевать гимнастерку во время войны кистеневцу было проще простого.

Кистенево и сегодня остается огромной деревней, вот только жилые дома встречаются раз через пять. Уникальное место с уникальными традициями, информация о которых тает на глазах, словно тайные знания боевого народца, жившего на этой территории, не хотят достаться чужакам. Обычно легенды о таких местах гремят за много верст вокруг, но молчаливое Кистенево продолжает прятаться в чучковских лесах, храня память о лучших тягучах Рязанской губернии.

Язык учила Дарья Копосова

Фотографировали Мария Илларионова и Наталья Кратенко

Редакция YA62.ru выражает благодарность за помощь в подготовке материала администрации Чучковского района и лично Татьяне Беловой и Алексею Кондрашову.

Фоторепортаж доступен по ссылке.