10535
«Мам, я в порядке». Рязанцы рассказали о школьной травле и ее последствиях
Привет! Меня зовут Даша. Я журналист YA62.ru. И меня травили в школе. Тогда еще не был в ходу термин «буллинг», школьную травлю не воспринимали серьезно, а о последствиях не думали вовсе. Учителя? Не обращали внимания. Мама? Советовала не связываться и «лишний раз промолчать». А школьные психологи в деревнях не водились.
Проблема детской травли в России стоит весьма остро, по разным оценкам буллингу подвергается каждый третий или каждый второй школьник. При этом руководство школ часто старается скрывать подобные факты, чтобы не портить себе образцовую статистику.
В День защиты детей редакция YA62.ru рассказывает истории рязанцев, которые подвергались издевательствам в школе, и подсказывает, что делать родителям, если их дети стали объектом травли.
Проблему буллинга в школе до сих пор многие воспринимают скептически. Одни считают, что это очередная «болезнь богатых», которая выгодна только психологам. Другие уверены, что травля – это не страшно, «мы же выросли нормальными». Нормальными ли?
При сборе материала удалось прочитать и выслушать десятки историй о том, как дети подвергались и подвергаются до сих пор буллингу не только со стороны сверстников, но и со стороны учителей. Вот парочка, мимо которых невозможно пройти.
«У нас в классе был парень с отставанием в развитии. Он что-то опять не выучил, и ему училка по музыке на лбу ручкой нарисовала двойку и запретила до конца учебного дня стирать. Я прям помню, как он подошел к ней с ручкой, задрал челку, и она рисовала эту двойку. И главный сюр в том, что ни один учитель после не спросил, что это такое, и не предложил стереть».
Вторая история звучит так:
«Учительница сказала моему восьмилетнему сыну, что он для родителей – как котенок или щенок, которого завели на даче, чтобы поиграть, а потом выкинуть на улицу».
Люди по-разному переживают буллинг. Кто-то не обращает на него внимания, кто-то адаптируется, кто-то сам становится агрессором. Но в большинстве случаев пережитый стресс сказывается на поведении во взрослой жизни. Травмы, полученные в детстве, остаются с нами навсегда.
Жирная
Дарья, журналист YA62.ru:
«В школе меня называли жирной. Это началось примерно в шестом классе. Сейчас смотрю на свои старые фото, и понимаю, что на самом-то деле я была не толстой, а просто не такой же тощей, как остальные девочки в классе. Меня называли коровой, жиртрестом и другими обидными прозвищами. Помню, однажды во время генеральной уборки в классе я стояла на стуле и вытирала пыль со шкафа. Мальчик, который мыл этот шкаф вместе со мной, толкнул меня и сказал: «Ну, давай подвинься, жопа жирная!». Он сказал это на весь класс, и остальные обернулись на меня. Чтобы не зареветь, я решила пойти в атаку и ответить мальчику тем же. Я сказала: «А ты вообще убери отсюда свое рыло, очкарик». После этого мне досталось от классной руководительницы. Она стала на меня ругаться, что я не должна обижать мальчика с дефектом зрения и вообще произносить такие неприличные слова. Мои оправдания о том, что он первый начал, учительница проигнорировала.
Еще один случай, который я помню, был с девочкой. Одноклассница меня толкнула. Я толкнула ее в ответ. Тогда она шлепнула меня по плечу рукой. Я шлепнула в ответ. Тогда она ударила меня кулаком. И я ударила ее кулаком в ответ. Она заплакала и сказала, что все расскажет маме. Ее мама пришла в школу, чтобы разобраться со мной. Она держала дочь за руку и показывала мне, что я натворила, – ведь на плече был синяк. Я ответила, что лишь дала сдачи, и что девочка начала перепалку первой. Но ее мама ответила: «Ты посмотри, какая она худенькая! Конечно, ты ее сильнее ударила, такая крупная корова».
Физкультура для полных детей – это ад. Вот у меня он был. Прыгать через козла? Меня обзывают. Прыжки с места? Обзывают. Канат? Подтягивания? Бег? Я жирная, толстожопая, лошара. В какой-то момент я просто стала отказываться выполнять упражнения, которые меня могли унизить. Говорила, ставьте два, кол, выводите двойку за четверть – мне все равно, я не буду прыгать через козла. Благо потом подъехал внушительный сколиоз и от физкультуры меня освободили.
У меня воровали и прятали значки с рюкзака, калькулятор, пеналы, шлепали по заднице со словами «жирная какая, хорошо звенит». При этом я была отличницей, и когда у одноклассников горела жопа, списывать приходили ко мне. И мне казалось, что если я дам списать – то завоюю их доверие и они меня полюбят и будут уважать. Нет. Оказалось, что так это не работает.
Все закончилось в 10-м классе. Я увлеклась журналистикой, стала ездить на конкурсы и в творческие смены. Там адекватные талантливые дети, которым было чем себя занять, показали мне, что общество может быть и другим. Таким, где людям не важно, какого размера твоя задница. И как только мне стало плевать на буллинг, агрессоры перестали меня травить. Заскучали. Да и повзрослели все.
Оставил ли буллинг отпечаток? Да. Я ненавижу спорт во всех его проявлениях. Я постоянно прихожу в зал и через пару месяцев бросаю. Потому что мне кажется, что все смотрят на меня с отвращением и считают, что я жирная и меня уже не спасти.
Считаю ли я себя жирной? Да. Помнят ли мои одноклассники о том, что травили меня? Вряд ли».
Заика
Ирина, менеджер в федеральной компании:
«Началось все в пятом классе, когда после младшей школы нас перемешали и разбросали по классам. Я была умная, хорошо училась, но так как у меня был дефект речи – заикание, – меня не стали распределять в «А» класс и отправили в «В». Я попала к совсем чужим людям, которые не отличались хорошим поведением. Стоит сказать, что во взрослом возрасте почти все они спились. Ну, в общем, Илонами Масками никто не стал. Заикание никак не скрыть, и меня стали буллить. Я заходила в класс, а на парте мелом написаны обзывательства. Мальчики могли избить меня ногами, повалить на пол, начать смеха ради щупать за грудь и попу, и при этом никто за меня не заступался. В том числе учителя.
Потом меня перевели в другую школу, и буллинг продолжился, только теперь уже на почве того, что я «чужая».
Но я была не единственным объектом травли. Помню, был еще один мальчик, он приехал в Рязань из страны СНГ. Высокий такой и очень красивый. Он был тихий, и над ним все время издевались – одежду отбирали и ноги об нее вытирали, обзывались, бумажками плевались. Я его не трогала, и, может быть, поэтому он решил, что со мной можно дружить. И довольно быстро он стал добиваться от меня романтических чувств. Однажды после физкультуры зашел в женскую раздевалку и попытался меня поцеловать. Я сопротивлялась, и он стал выламывать мне руки. И однажды по время дежурства по классу он запер дверь и завалил меня на парту. Держал меня, чтобы поцеловать, я вырывалась, но он был такой сильный, что сопротивляться было бесполезно. Я стала кричать, и тогда на крики прибежали учитель и несколько старшеклассников, которые выбили дверь. Я вообще не помню, что было дальше. Знаю только, что из нашей школы он перевелся. И одноклассники перестали меня травить».
Собеседница призналась, что вспомнила о случившемся в ходе разговора с журналистом. Теперь она планирует обратиться за помощью к психологу.
Зубрилка
Алина, студентка:
«Я училась прекрасно, но была в классе «Д», так как болела и жребий распределения так решил. С одноклассниками прекрасно общалась и дружила, но в один прекрасный момент мой класс решили раскидать по остальным. И так как я всегда принимала участие в олимпиадах по русскому языку, учительница из класса «А» забрала меня к себе. И учеба превратилась в ад. Я довольно общительный человек, и мне для продуктивной работы или учебы нужно, чтобы атмосфера в коллективе была хорошая. Но меня почему-то в классе сразу возненавидели. Когда я заходила в кабинет, одноклассники вставали и выходили. Они не разговаривали со мной. Но еще сильнее они злились, когда я отвечала на уроках лучше них. Классная руководительница тоже масла в огонь подливала, когда начинала ставить меня в пример. Девочки в классе были сплошь «звезды» учебы, и они бесились от того, что какая-то там чуть ли не из класса коррекции вдруг учится лучше них.
Любое обсуждение на уроке заканчивалось руганью и скандалами. Мальчики вели себя не лучше. Меня могли столкнуть с лестницы, пихнуть в стену. А один мальчик ходил в школу в гриндерсах – это огромные такие тяжелые ботинки, и все время прыгал мне на ноги или бил ботинками. У меня все ноги были в синяках. Родители даже подумывали перевести меня на домашнее обучение, потому что в классе я находиться не могла.
Но потом случился апофеоз всего. Мальчишки бесились, так как учитель задерживалась, и этот мальчик в гриндерсах схватил мусорное ведро и надел его мне на голову. Все смеялись, а у меня случился нервный срыв. Это была истерика, которую не могли остановить. Пришлось вести меня в медпункт и обращаться за медицинской помощью. Так как ситуация дошла до такого, была собрана комиссия по отчислению этого мальчика из школы. И члены комиссии повели себя странно – они пригласили меня и сказали, что это я должна решить, отчислить его или нет. И я не стала подписывать документ на отчисление. Одноклассники узнали об этом и почему-то стали меня уважать. С тех пор травля прекратилась.
Но недавно у меня произошла такая же точно ситуация на работе – случилась травля и бойкот на ровном месте. Но вместо того, чтобы пытаться там всем понравиться и добиться расположения, я просто уволилась. Плюсы взрослой жизни, что тебе не надо терпеть агрессоров рядом, можно выбирать круг общения и работу».
Выскочка
Сергей, 11 класс:
«Все началось в старшей школе, когда мне стали предлагать участие в конкурсах. Я соглашался, на этих конкурсах занимал призовые места, стал попадать на всероссийские проекты и — началась травля.
Однажды я зашел в классный чат, там было много сообщений, и я подумал, что обсуждают расписание. Но там обсуждали меня. Меня оскорбляли, говорили о моей внешности, о манере поведения, переходили на личность: «походка как у ненормального», «выскочка», «сначала вырасти нужно, метр с кепкой, а потом участвовать в конкурсах». Я вообще не понимал, почему со мной так обошлись, потому что я никогда не конфликтовал с одноклассниками.
Помню, после возвращения из лагеря «Артек» травля усилилась. В меня тыкали пальцем, смеялись, говоря «ой, посмотрите, идет этот артековец». Казалось бы, ничего страшного в этом нет, но интонации были издевательскими.
Когда у нас был открытый урок по работе, которую я представлял на финале конкурса, одноклассники, вместо того чтобы поддержать меня, стали возмущаться: «Опять он выступает, других нет разве?».
Учителя не придавали значения этому. И когда моя фотография исчезла с доски почета, они сказали, что я, наверное, просто кому-то очень сильно понравился.
Родителям жаловался. Они пытались говорить с родителями буллеров. Но обычно это ни к чему не приводило».
Сейчас собеседник перешел в другую школу. Говорит, что с травлей это никак не связано.
Ориентацию сменил?
Владимир, редактор:
«Моя история про травлю со стороны учителей. Мне кажется, в той или иной степени буллинг шел с младших классов. Помню моменты, когда наша учительница начальных классов показывала перед всем классом мои прописи и говорила, что «этот пишет как курица лапой». Конечно, все хохотали, эта несчастная женщина получила свою порцию детского одобрения, а о том, как это отразится на тех учениках, с которыми она так поступала, она даже не задумывалась.
Я очень хорошо помню, что многие учителя могли позволить себе обсуждать внешность учеников, указывать на их физические недостатки, а особенное удовольствие некоторым доставляло акцентирование на материальном положении. У нас в классе учились дети из малообеспеченных семей, им и так было несладко, но наша учительница начальных классов очень любила подчеркивать этот момент.
«Вы тут учитесь вообще не по микрорайону» — намекая, что они не местные и вообще тут быть не должны.
Сейчас, спустя годы, я понимаю, что это ужасно и так быть не должно. Но тогда, в начальных классах, я просто думал: «Ну да. Чё они вообще. Не по микрорайону-то».
Когда стал постарше — конечно, я стал огрызаться. Я вообще до сих пор не умею засунуть язык в жопу и промолчать, когда происходит вопиющая несправедливость. Но в средней, а тем более в старшей школе это было апогеем. Хочу отметить, что далеко не всегда прав был я — но было много ситуаций, когда учителя предвзято ко мне относились. Написал хорошо контрольную — значит, списал, своих мозгов нет. А ведь это еще такой бунтарский возраст, когда из тебя начинают расти колючки. И вот всё происходит как снежный ком — учитель тебя буллит, ты ему дерзишь, он в ответ тебя тоже гнобить начинает. И вот так — вжух! — и ты становишься вот этим учеником, про которого учителя говорят: «Ой, этот Иванов... Метла его ждет после школы».
Я старался не втягивать родителей в свои проблемы, тем более в школьные. Тогда еще были те времена, когда прийти с родителями в школу — это в девяти случаях из 10 обернется проблемами. Это сейчас все учителей кошмарят. Мама всегда очень остро реагировала на всё, что происходило в школе, — двойка была трагедией, замечание в дневнике — трауром. А отец сразу смекнул, как всё происходит, и сказал, что в школу пойдет только на мой выпускной. Конечно, я иногда говорил, что учителя ко мне несправедливы. Но родителей непросто в этом убедить, особенно когда ты не круглый отличник.
Учительница алгебры использовала педагогический подход, к которому у многих до сих пор вопросики. В девятом классе я сделал себе мелирование. Мне так нравились мои пряди, мама вообще была в восторге. И вот эта учительница смотрит на меня посреди урока и говорит: «Иванов, а ты чё, ориентацию сменил, раз мелировался?» Вы можете представить, какой фурор такая фраза от учителя может вызвать у девятиклассников? Если бы я не дружил с самым большим пацаном в параллели, мне кажется, мне бы это аукнулось.
Я и сам учу сейчас людей. Учу писать тексты, складывать слова в предложения. И этот опыт помог мне стать чутким и вежливым преподавателем. Я понимаю, что нет плохих учеников. Есть неспособность и нежелание объяснять предмет. Бить метафорической ссаной тряпкой по лицу — никогда не поможет.
Я, конечно, до сих пор себя недооцениваю. То есть мне говорят: «Вова, у тебя талант. Ты пишешь прекрасные тексты, ты шутишь прекрасные шутки, продолжай!», а я машу рукой, мол «Да ла-а-адно, посредственно, на троечку». То есть предвзятость перекочевала ко мне в голову. Но я с этим работаю.
Мне до сих пор тревожно, когда кто-то должен оценить мою работу. Я жду момента, когда этот кто-то покажет мои прописи перед всем классом и начнет смеяться. Но я не считаю, что меня это как-то сильно травмировало или там поломало, конечно нет. В школе я очень хорошо защищался через юмор, я шутил шутки, куролесил на перемене и ерничал на замечания, чтобы не было так обидно. Не говорю, что это хорошо, но и не жалею ни о чем.
Пусть каждое 1 сентября пишу, как же я рад, что больше не школьник, я никого из учителей не обвиняю ни в чем. Кроме того, что из профессии надо уходить, если она тебя не драйвит.
Мнение учителя
Татьяна, учитель одной из рязанских школ:
– Я работаю в школе более 10 лет и с проблемой буллинга сталкивалась не раз. Такие ситуации возникают по разному поводу и в разных параллелях. Понятно, что в детском коллективе бывают конфликты, однако стоит отличать буллинг от обычной ссоры. Если личностный конфликт дети зачастую могут решить сами, а учитель или классный руководитель могут лишь направить детей к решению конфликта, то буллинг требует всесторонней работы и учителей, и детского коллектива, и родителей. Предметом буллинга обычно становится какое-то яркое отличие: во внешности, в поведении, в успеваемости, причем одноклассники могут травить как заядлого двоечника, так и отличника. Самым сложным возрастом я, наверное, назвала бы 5-7-й класс, самый переломный момент. Но это не гарантирует отсутствия травли в других возрастных группах.
Случаев, когда дети меняли учебное заведение по этой причине, да и ярких случаев я не помню. Скорее потому, что их удалось решить.
Некоторые считают, что дети просто перерастают какие-то конфликты или свое отношение к отличающимся от них одноклассникам, но это не так. Обычно за таким принятием стоит большая работа классного руководителя, учителей, родителей. Мне кажется, все проблемы в коллективе можно решить обсуждением. В своей школе мы стараемся следить за взаимоотношениями между детьми и деликатно решать конфликты.
Мы знаем, что буллинг – это серьезная проблема и к ней нельзя относиться легкомысленно, надеясь, что дети сами как-нибудь помирятся.
Мнение психиатра
Алексей Меринов, профессор кафедры психиатрии РязГМУ, доктор медицинских наук:
– Мы проводили исследования среди студентов младших курсов рязанских вузов, изучая проблемы, с которыми они сталкивались в прошлом. О том, что они подвергались буллингу в школе регулярно, ответили 8% мальчиков и 9% девочек. Иногда, но существенно и заметно подвергались травле 88% девочек и 50% мальчиков. И никогда не подвергались травле 3% девочек и 42% мальчиков. Общее мнение таково, что буллингу в школе подвергаются почти все, просто по-разному переживают это явление.
По словам Меринова, школьная травля относится к горизонтальному виду воздействия, когда конфликт происходит между сверстниками. Но существует еще и вертикальный буллинг, когда ребенка травят родители, учителя, и в будущем это может сказаться на работе.
– Статистика достоверно показывает, что у тех 8-9% студентов, которые подвергались школьному буллингу регулярно, присутствовало еще и психологическое, физическое и сексуальное насилие в семье. Такие дети имеют некую модель жертвенного поведения, которую приносят в школу из дома. И это говорит о том, что лечить нужно не только жертву и агрессора в учебном заведении, но и семейный институт, из которого такие дети выходят.
По мнению психиатра, если ребенок видит, как папа бьет маму или кричит на других людей, то в большинстве случаев перенимает поведение либо «охотника», либо «жертвы». Если ребенок попадает под агрессию родителей, то скорее всего он будет готов стать жертвой буллинга в школе. Но бывает, что монетка переворачивается и другой стороной и ребенок становится агрессором, компенсируя, самоутверждаясь за счет более слабого одноклассника.
– По поводу травли в школе мы писали статью в журнал «Суицидология». И там была приведена статистика, что девочки, подверженные буллингу, совершают попытки суицида в четыре раза чаще, чем мальчики. Недооценивать проблему буллинга как катализатора суицидов я бы не стал.
Алексей Меринов отметил также, что в России практически нет людей, которые бы могли решать вопросы, связанные с травлей в школе, так как школьными психологами чаще всего являются завучи без медицинского образования. В учебных заведениях зачастую нет «дорожной карты» по исправлению ситуации, и многие учителя занимают «страусиную позицию», отрицая проблему вовсе.
– Проблему буллинга в школах больше нельзя замораживать, так как она влечет за собой множество других, более серьезных последствий. Решать ее нужно комплексно, и это потребует больших денег. Но если мы пересчитаем эти деньги в те необратимые потери, которых можно избежать, это будут копейки. Так как на кону здоровье нации.
Слово ответственным
В рязанском городском аппарате комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав в ответ на запрос редакции сообщили, что в 2021 году в «Центр психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи» по теме буллинга в школе обратились 13 семей, в том числе одно обращение было по совету школьного психолога. Сотрудниками центра проведено более 900 индивидуальных консультаций, из них более 120 – кризисные случаи, в том числе связанные с буллингом в классе.
В рамках городской инновационной программы поддержки школьных служб примирения «Мосты» в 2021–2022 учебном году зафиксировано 349 подобных обращений.
Вопросы о статистических исследованиях буллинга в школах, влиянии буллинга на суицидальные настроения школьников, а также о статистике нарушения дисциплины были проигнорированы. В связи с этим делаем вывод, что подобная статистика не ведется вовсе.
По информации уполномоченного по правам ребенка в Рязанской области Анжелики Евдокимовой, в минувшем году в регионе зафиксировано семь случаев буллинга в образовательных учреждениях региона.
В 2022 году аппаратом уполномоченного запланированы мероприятия по разработке «дорожной карты», которая будет направлена на профилактику травли (буллинга) и агрессивного поведения.
При этом ведомство поделилось статистическими данными преступлений в отношении несовершеннолетних за 2021 год.
Всего было совершено 393 преступления. Из них 150 – в отношении малолетних детей. При этом тяжких и особо тяжких преступлений, на основании которых были заведены уголовные дела, – 92, и 42 из них – против половой неприкосновенности детей.
Эти цифры тоже важны, поскольку любое преступление и насилие в отношении детей сказывается в будущем на поведении ребенка в обществе, в том числе в школе.
Как понять, что ребенка травят в школе
Согласно исследованию наших коллег из «Таких дел», травля может проявляться как:
- игнорирование;
- бойкот;
- вербальная агрессия (оскорбления, обзывательства);
- порча и кража вещей, еды;
- побои.
Чтобы понять, что ребенка травят в школе, можно:
- спросить, приглашают ли его на вечеринки или не хочет ли он пригласить друзей к себе;
- обратить внимание, не появилось ли на его теле следов, которых раньше не было, не пропадают ли вещи, не приходит ли ребенок голодным, не изменилось ли его поведение (всегда был бодрым и хотел идти в школу — теперь не хочет, начались психосоматические проявления: при походе в школу болит голова, живот, поднимается температура, а дома все проходит).
Куда обращаться за помощью
— Родственникам детей, переживших насилие, — в проект «Мы против насилия» благотворительной организации «Журавлик» и фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Там предоставляют психологическую и юридическую помощь, помогают в реабилитации, обучают специалистов в детских учреждениях и проводят профилактику буллинга.
— Школам — в проект «Травли NET», который предлагает бесплатные антибуллинговые программы. В том числе, методичку для учителей.
— Родителям детей с инвалидностью — в проект «Инклюзивная капсула» на базе программы благотворительной организации «Журавлик».
— Детям, которые столкнулись с травлей, — звонить по телефону горячей линии 8 (495) 051.
Поддержка в Рязани:
Центр психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи
Адрес: г. Рязань. ул. Новая, д. 53 б.
Круглосуточные телефоны:
+7-980-561-08-34;
+7-980-561-20-22;
+7-980-561-08-14;
+7-915-602-92-32.
Берегите детей.
Текст: Дарья Копосова, Павел Хоботов
Иллюстрации Марии Илларионовой с использованием Pixabay
