20906
Затерянная Рязань. Гнев обреченных
«А из нашего окна — нефть горючая видна!»
«А из нашего окошка — грязной улицы немножко...»
«А у нас недавно дети... застряли по пояс в сугробах по дороге в школу...» — на этом месте отвратительные стишки заканчиваются, и начинается проза. Проза жизни людей, которые вот уже несколько десятков лет обитают на границе двух миров — города и деревни. Их подвалы заливаются по-настоящему огненной водой, а «скорая» и такси редко доезжают до пункта назначения. Здесь люди ставят в храмах свечки за здравие бывшего мэра и обещают «поднять на вилы» любого депутата, который пообещает, но не выполнит обещания. Здесь в самом центре деревни есть площадь Восстания, но нет дорог и освещения.
Команда YA62.ru в очередной раз побывала не в заброшенной деревеньке на краю области, а всего лишь на окраине Рязани, не выезжая за черту города. О том, как живут две деревни Качево и Мордасово, о существовании которых знают далеко не все чиновники, рассказываем мы.
Многие думают, что забытый всеми поселок Строитель — это и есть край географии Рязани. Однако если пройти его насквозь, миновав ярморочных зазывал и цыган с россыпью золота на остановке общественного транспорта, обойдя все грязные лужи на разбитой дороге, то можно выйти на живописную, почти сказочную тропу через плотину.
Всего пара километров пешком по грязной или обледенелой, в зависимости от сезона, дороге, и взору откроется уютная деревенька, которая по документам как бы город.
— Насколько мне известно, эти места — Качево и Мордасово — упоминаются впервые в 1656 году, — рассказывает местный житель, который очень стесняется фотографироваться. — А потом лет на 200 пропадают с радаров полностью. Потом снова всплывают в составе Рязанского района, относятся к Реткинскому поселению, а потом и колхозу. Всю жизнь деревни занимались сельским хозяйством — выращивали зерновые культуры, кукурузу, овощи, плодовые деревья. А потом, когда в 50-е годы начали рядом строить предприятия, жители деревень стали донорами рабочей силы там.
— Раньше у нас пруды какие были полноводные, поля, огороды вон в ту сторону, простор и красота, — рассказывает местная жительница Зоя Ивановна. — В полях, где сейчас бочки-то нефтяные стоят, раньше сельхозугодье было, на котором для обитателей психбольницы овощи выращивали. А потом местные власти решили, что территорию эту надо отдать под промышленность, и началось строительство предприятий. С одной стороны — хорошо, у людей работа появилась, мы же, чего скрывать, все так или иначе там работали. С другой стороны — жить мы стали буквально на пороховой бочке. Поднеси спичку — она и полыхнет, и не остановишь.
Зоя Ивановна рассказывает, что территория нефтеперегонки — это не только те резервуары, что мы видим на поверхности, но и те, что под землей зарыты.
— Уж не знаю, по какой технологии там все делалось и делается, но, когда подвалы нам заливало по весне, вода в них стояла вонючая и с масляными пятнами. Те, кто работал непосредственно на станции, рассказывали по секрету, что утечки бывали, и вся эта дрянь уходила в землю, в воду. С тех пор мы и живем как в режиме чрезвычайной ситуации: документы все собраны и сумка всегда под рукой — чтобы если что, быстро из дома сбежать.
Мы стоим в центре Мордасова возле старого деревянного покосившегося колодца. Не так давно это место было главным «водопоем» для жителей. А сейчас сюда приезжает продуктовая лавка с молочкой. Вот ее-то мы и ждем вместе с бабушками.
— Это единственный колодец был на два села, — вспоминают женщины. — Пешком сюда ходили за водой. Летом — с коромыслами идешь, зимой — на санях тащишь бидон молочный. Знаете хоть, как он выглядит?
Киваю.
— Вот. Тяжело, конечно, жили и тогда, — продолжают местные. — Ничего ведь не было. Ни водопровода, ни газа. Печки топили. Потом стали привозить сюда газ в баллонах. Так тут драки же были! Ой! Кому досталось два, кому — ни одного... Бывало стоишь в очереди, плюнешь и идешь домой голодать. До следующего раза. Потому и обрадовались очень, когда в 1965 году нам пообещали всю деревню расселить.
Словоохотливые старушки замолкают, задумавшись, словно вспоминая, что же помешало тогда чиновникам выполнить обещание.
На улице становится холоднее. В руку мне тычется холодным носом местный пес. Бабули говорят, что собаку эту бояться не нужно, она — страсть какая умная. Поумнее некоторых людей.
— Вот скажешь ему: Филя, иди домой! Разворачивается и идет. Филя, а ну-ка, иди давай, не мешай!
Но Филя не идет. Пригрелся.
Местные пенсионерки рассказывают, что в молодости были, как модно сейчас говорить, активистками. И были они настолько активными, что на них даже вызывали «седьмую бригаду». Мол, слишком много жаловались.
— А как не жаловаться? Если бы не наши постоянные походы к чиновникам, у нас бы ни воды не было, ни света, ни газа, — объясняет местная жительница. — Да только выбивали мы это все не через Рязань, а через Москву. Всю ее, родимую, ножками исходили. И про то, что нас в 1965 году, оказывается, «расселили и снесли», мы тоже узнали в Москве.
По словам жительниц села, когда началось строительство нефтяных мощностей в непосредственной близости от Качева и Мордасова, чиновникам велено было людей расселить, а перед этим — описать имущество, чтобы государство имело представление о том, в каком денежном эквиваленте ущерб компенсировать.
— Пришли и переписывали у нас каждый кустик смородины, каждый метр грядок с картошкой, и говорили — не переживайте, уже в следующем году будете жить в Рязани, так что даже можете ничего в огороде не сажать, — рассказывает жительница. — Мы обрадовались и сели на чемоданы. Вот, до сих пор сидим...
— Год не переселяют, два... Рязанские чиновники и депутаты руками разводят, мол, знать не знают ничего. Ну мы и поехали в Москву, в Министерство нефтегазовой промышленности, — рассказывает жительница Мордасова. — Приезжаем туда, начинаем возмущаться, а нам и говорят — женщины, да вы что, вас же по документам уже снесли, а на расселение было выделено пять миллионов рублей.
По словам местных, денег, естественно, никто не видел, и ни один из 30 домов не был расселен. Куда делись пять миллионов — неизвестно. Зато проблемы с документами у местных тянулись еще долгие годы — получить справки, связанные с пропиской в «несуществующей» деревне, было проблематично. Но что интересно, по-прежнему исправно взимались с местных налоги...
О том, что соседство двух деревянных деревень с нефтезаводом — дело опасное, стало ясно спустя несколько лет, когда относительно новое предприятие загорелось. Было это в 1969 году, и, по воспоминаниям местных, это был самый крупный пожар в истории нефтезавода.
— Молния в него попала, — уверенно рассказывают местные жители. — Во всяком случае, такие слухи здесь ходят. Из-за того, что деревни находятся так близко, было объявлено чрезвычайное положение и снова заговорили об эвакуации и расселении. Была даже информация, что в Искре в спешном порядке начали строить жилье для жителей Качева и Мордасова. Но потом появилось понимание, что с пожаром справятся, потушат, до жилых домов огонь не дойдет, а то, что нас тут накрыло ядовитым облаком, — это не так страшно. Переселять людей в безопасное место передумали, а дома построенные, наверное, реализовали.
Согласно официальным данным, на пожаре нефтезавода в 1969 году погибли четверо огнеборцев. А местные жители нехотя и шепотом говорят о том, что пожары на территории нефтезавода — это явление, происходящее с завидной регулярностью.
Наступили лихие 90-е, когда с деньгами проблемы были у всех. Не хватало их и в городской казне. Чтобы хоть как-то справиться с недостатком средств в бюджете, рязанские власти придумали хитрый способ — присоединить к территории города деревни Качево и Мордасово, население которых во все времена было примерно 500 человек. Чиновничья логика была такая: чем больше население города, тем больше из федерального бюджета будет выделено средств. Латая дыры хозяйствования, городские чиновники буквально обрекли местных жителей на абсолютное забвение. Стоит ли говорить, что сейчас в Качеве и Мордасове нет ни одного элемента городской инфраструктуры, начиная с дороги и освещения и заканчивая магазинами и общественным транспортом.
— Да какой же мы город, вы вокруг-то посмотрите! — удивляются жители. — Из городского у нас только тарифы на коммуналку и налоги. Все остальное хуже, чем в самых глухих деревнях области. Дороги нет, есть направления. И если летом еще можно в сухую погоду ходить три километра до поселка Строитель, то зимой, когда снегопад, это физически нереально.
— Благоустройство города даже не знает, что есть такое место, как Мордасово, — смеется местный житель. — У нас это как происходит? Вот снегопад начался. Звоним в службы городские: как быть, все замело, нужно чистить! Они отвечают — мы чистим только там, где ходит общественный транспорт. То есть, получается, мы вообще не люди, что ли? Не городские жители? Звонишь в префектуру: помогите, надо расчистить. Там отвечают: да, будет трактор, дня через три, потому что сперва заправки расчистим, потом магазины... Через три дня приезжает трактор, делает круг вокруг колодца и уезжает. Звонишь опять в префектуру: не почистили! Там удивляются: как не почистили? Приезжал же трактор! Предлагаешь им приехать и лично убедиться, что не почистили. Приезжает, убеждается, и правда — не почистили. Но зато оттепель, само растаяло. Вот и вся история.
Местные смеются, что, когда недавно был гололед, они не то, что не надеялись, что городские службы придут и сделают посыпку соляной смесью, они были уверены на 100%, что про них даже не вспомнят. И оказались правы…
Деревенские говорят, что одно дело, когда взрослые идут на работу. Совсем другое, когда взрослым нужно еще и детей отвести в школу или детский сад. Все объекты социальной инфраструктуры находятся в поселке Строитель. Но, чтобы туда дойти, приходится преодолевать огромные по детским меркам расстояния.
— В тот год как-то была метель, я веду внучку в школу, сугробы ей по пояс, она плачет — бабушка, не могу больше идти... А до школы три километра, — рассказывает местная жительница. — В нашей школе есть школьный автобус, он ходит за детьми в Реткино, в соседние села еще. Спрашиваем — почему же к нам за детьми не приезжает? Отвечают: плотина, которая идет от Строителя к Качеву, — находится в аварийном состоянии, и, если детей возить по ней на автобусе, они будут подвергаться опасности. Нельзя. Зато, когда очередные выборы, к нам сюда целыми автобусами ездят всякие депутаты и агитаторы — этим можно.
На вопрос, обращались ли местные к администрации Рязани с просьбой привести плотину в нормативное состояние, грустно смеются:
— Мы здесь никому не нужны. Уж лучше бы нас оставили районной деревней.
Жители в один голос уверяют, что им от рязанских властей ничего, кроме дороги, и не нужно — была бы дорога хорошая да освещение, вопросы бы решились сами собой. Люди уверены, что при наличии нормального асфальта сюда бы и городские службы приезжали, и «скорая» бы не игнорировала обращения, и таксисты брали заказы, и, возможно, даже транспорт бы общественный пустили.
— Но ведь до нас никому нет дела. Ни один чиновник не придет, не спросит: бабушки, как вы тут поживаете, чем бы вам помочь? — сетуют активные пенсионерки.
— Хотя нет, был один. Может, знаете такого? Олег Булеков. Вот мы к нему ходили жалились — что 50 лет не можем допроситься, чтобы нам магазин поставили хоть один на два села, а то ходить в Строитель — никаких сил не хватит. А автолавка ходит не регулярно. И вот он к нам с душой подошел. Говорит, бабулечки, я вас пожалею. И поставил нам магазин! Несколько лет он работал. Сейчас вот опять закрылся. А мы Булекова все равно добрым словом поминаем и, если в церковь идем, всегда свечку за здравие поставим.
Жители Мордасова боятся, что из-за плохой дороги к ним перестанут ездить и продуктовые лавки тоже.
Относительно требований ремонта дороги жители деревень настроены серьезно. Чтобы объяснить, почему этот вопрос так затягивается, на встречу с журналистами приехала местный депутат Светлана Ворнакова. Активные бабушки общаются с ней тепло, но строго.
— Вот это место у нас называется площадь Восстания! Здесь мы всех депутатов... с должности и снимали всегда. Так что, Света, если ты нам дорогу не построишь, мы тебя прямо тут на вилы подымем, — без обиняков заявляют бабушки.
— Нет, вы видите, что творят? — Ворнакова разворачивает план местности. — Сейчас ведутся проектные работы, администрация Рязани склонна выделить средства на капитальный ремонт дороги от Строителя через Качево и в Мордасово. Есть ряд нюансов, которые осложняют это дело, но проект ремонта готовится к реализации на 2021 год. Если будут какие-то сложности, то реализацию разделят на два года.
Депутат отмечает, что изначально она выступала с проектом «Окраины», который подразумевал ремонт и строительство дорог во всех отдаленных районах Рязани, и сперва администрация с воодушевлением восприняла проект. Но в итоге от него отказались.
— Сейчас мы пытаемся добиться капитального ремонта дороги в Качеве — Мордасове еще и с перспективой того, чтобы сюда можно было пустить общественный транспорт.
А пока жители двух деревень в черте Рязани будут по старинке ходить на площадь Восстания и пританцовывать на морозе в ожидании хлебной лавки, которая то ли проберется сквозь нечищеные сугробы, то ли нет. Родители будут бросать работу, чтобы иметь возможность водить детей в школу по кромешной зимней темноте. А власти Рязани продолжат собирать налоги с селян и делать вид, что город заканчивается где-то в районе Строителя и жизни за этим грязным, отравленным заводами поселком не существует.
Большой фоторепортаж смотрите по ссылке.
До границы миров добралась Дарья Копосова
Фотографировала Мария Илларионова