54223
«Три года в аду». Рязанка отсудила у больницы три миллиона после смерти сына
Не женщина, а БТР. Так называют знакомые жительницу Ряжска Елену Зотову. Говорят, ее силе и смелости можно позавидовать: даже в сложных, казалось бы, безвыходных ситуациях она привыкла идти до конца. Три года назад ее старший сын Александр пожаловался на боль в плече. Несмотря на сильное падение гемоглобина в крови и резкую потерю веса, врачи Кораблинской МРБ несколько месяцев лечили молодого человека от «разрыва мышц». Когда же чудом удалось выяснить, что у парня рак кожи, было уже слишком поздно — метастазы поразили все внутренние органы. Саша умер на руках у младшего брата. А его мама-БТР решила, что виновные будут наказаны. Три года она судилась с врачами Кораблинской МРБ и министерством здравоохранения, и в сентябре 2020 года Рязанский областной суд встал на сторону потерпевшей семьи. О том, как сперва боролась за сына, а потом — в память о нем, Елена Зотова рассказала журналисту YA62.ru.
Я предлагаю встретиться 13 октября, говорю, что сама приеду в Ряжск. Потому что мне так удобнее. Елена не против, говорит, что после обеда уже будет совершенно свободна, и добавляет: в этот день у Саши годовая. Я не знала конкретных чисел событий и предлагаю перенести встречу на другой день — понимаю, что пересказывать трагические события из раза в раз маме парня будет сложно. Но Елена непреклонна:
— Я три года в этом аду, один день ничего не изменит. Не меняйте дату. Мы вас накормим. Мне приятно будет, если еще один хороший человек сына помянет.
В доме Зотовых тепло и шумно, хотя народу не так уж и много — Сашины бабушка, мама, брат Сережа и супруга Яна. Елена называет девушку исключительно дочкой. Чуть позже придет давняя подруга семьи, и на этом всё.
Первым гостей встречает жизнерадостный хаски Энди — он подает лапу и прыгает на руки, стремится счастливо облизать.
Атмосфера в доме совсем не похожа на поминальную — нет привычных скорби и слез. Елена говорит, что все выплакала в судах. И только горящая возле портрета Александра Зотова свеча напоминает о поводе, по которому все здесь собрались.
— Мы с мужем приехали в Ряжск из Казахстана в 2000 году,— вспоминает мама Саши. — У бабушки был сахарный диабет, ей ампутировали ногу и нужно было ухаживать за ней кому-то. Я тогда была беременна Сережей, а Сашке было девять лет. Спустя три года муж погиб после несчастного случая, и я осталась одна с мальчишками двух и 12 лет. Мне пришлось уезжать на заработки в Москву, чтобы прокормить семью. Тогда-то у Саши детство и закончилось — он, можно сказать, заменил Сереже отца.
Елена говорит, что наладить личную жизнь после смерти мужа она даже не пыталась — очень его любила. Да и пацанов вытянуть и воспитать смогла сама.
Мальчишки росли очень разные, но друг в друге души не чаяли.
— Сережа спокойный всегда был очень, рассудительный. А Саша вечно попадал во всякие истории, с самого детства. Однажды он поменял свой велосипед на два пирожка. Нет, ведь будто бы голодал! — Елена смеется, вспоминая эту историю. — А когда мы только в Ряжск переехали, в начале зимы он решил сэкономить на проезде и пойти в школу через речку, по льду. Лед был некрепкий, и Саша провалился, зацепившись рюкзаком за край. Рыбаки помогли ему выбраться, и он весь мокрый пошел домой. В общем, скучно с ним не было никогда. А лет с 15 он уже начал встречаться с девчонками. Мне ни одну из них не представлял. Говорил так: мама, это пока что не та, когда я пойму, что она та самая, сразу же тебя с ней познакомлю. И познакомил с Яной.
Дети Саши и Яны уже ходят в школу. Старшему, Шурику, девять лет. Младшая, Милена, в этом году пошла в первый класс.
Был май 2017 года. 26-летний Александр Зотов, работая на заводе в Ряжске, почувствовал нарастающую боль в руке. На предплечье появилась ощутимая шишка. Боль была настолько сильной, что он позвонил маме — посоветоваться.
— Звонит мне: мам, рука болит так, что нет сил, — вспоминает Елена. — А он поздно на работе заканчивал, вечерняя смена, наша ряжская больница уже закрыта. Я говорю — приезжай домой, «скорую» вызовем. Врач его осмотрел, выписал справку и направление к травматологу. Жил Саша с семьей в Кораблине, потому и к травматологу на следующий день пошел по месту жительства.
Супруга Александра вспоминает, что на первый прием молодой человек попал к травматологу Кобозеву, который сейчас в Кораблинской МРБ не работает.
— Кобозев продал квартиру и уволился, сейчас работает где-то в Подмосковье, — рассказывает Яна Зотова. — Причем произошло это примерно тогда же, когда мы подали первый иск в суд. На прием к Кобозеву с Сашей ходила я. Этот врач, не проводя никакого обследования, никаких рентгенов или других процедур, просто на глаз определил, что у мужа разрыв мышц. Он спросил Сашу, где тот работает, муж ответил — грузчиком на заводе. Кобозев ответил: все понятно, это растяжение. Наложил сплошной гипс через плечо, прямо по шишке, назначил обезболивающие и прогревание.
Это уже потом московские врачи расскажут матери парня, что при разрыве мышцы должен быть синяк, а у Саши гематомы не было. И что именно прогревание могло запустить процесс развития раковых метастаз, потому что у пациента был не разрыв мышц, а воспаление лимфоузла. Но в тот момент семья верила врачам, потому что надеялась на профессионализм сотрудников больницы.
— Саше было невыносимо больно в этом гипсе, и он снял его с плеча, повязав просто удерживающую руку повязку, — вспоминает Яна Зотова. – Обезболивающие не помогали. Мы снова пошли в «травму», но вместо Кобозева там уже был врач Рыбаков. Он осмотрел Сашу, ничего нового не нашел, но так как боли не проходили, отправил к ортопеду в Канищево. Ортопед поставил отметку, что диагноз не подтвержден, и назначил МРТ и рентген по месту жительства. Но в Кораблинской МРБ нам сказали, что такого оборудования нет, сделать они ничего не могут, а направление в больницу, в которой эти аппараты есть, нам не дадут. Мол, если вам так надо — езжайте и делайте за свои деньги.
По словам Яны, позже на суде представители Кораблинской больницы будут говорить, что неоднократно собирали консилиум и осматривали пациента.
— Никаких консилиумов не было, — продолжает Зотова. — Один раз вызвали к Саше доктора Шишкова — он считается светочем травматологии у нас. Он точно так же зрительно подтвердил разрыв мышц и сказал: либо надо вырезать, либо сшивать. И пока муж находился на лечении у Шишкова, у него начала болеть почка. Почкой занимается доктор Крупников, который направляет сперва на УЗИ, а потом в Рязань, в больницу №11. Там отказываются оперировать Сашу из-за критически низкого уровня гемоглобина в крови. Мы возвращаемся в Кораблино, объясняем ситуацию, говорим, что гемоглобин упал очень сильно. На что Крупников говорит, что не верит нам, и выписывает Сашу на работу.
Елена Зотова вспоминает, как вела сына в ряжскую больницу и собиралась умолять врачей положить его на обследование.
— За время лечения в Кораблинской больнице Саша сильно похудел, он был весь бледный, еле стоял на ногах, у него были непроходящие боли и рухнувший до 70 единиц гемоглобин — и его в таком состоянии отправили на работу, — рассказывает мама парня. — Мы тогда, естественно, не знали серьезности ситуации, я собиралась просить положить его хоть с чем-нибудь, чтобы продлить больничный, потому что он просто физически не мог выйти на работу. Доктору, к которому мы пришли, было достаточно просто посмотреть на Сашу. Он сразу сказал: так, всё, кладем его. Я спрашиваю: а с чем? Он отвечает: пока не знаю, будем разбираться. Четыре дня он гонял сына по анализам. Видимо, отметались неподходящие диагнозы. А потом вызвал меня и сказал: завтра едете в Рязань, в онкологию. Я, говорит, не онколог, но по всем признакам очень похоже на рак.
В онкодиспансере довольно быстро поставили диагноз — рак кожи, который пустил достаточно метастазов во внутренние органы. Оказалось, что с таким подтипом рака рязанские врачи встретились впервые, и Сашу направили в Москву в Онкоцентр имени Блохина для определения точного подвида рака и, соответственно, лекарства, которое поможет с ним бороться.
Еще неделю семья потеряла в ожидании лекарства, которое выписывается под конкретного пациента, а в свободной продаже стоит около 700 тыс. рублей. И когда для химиотерапии все было готово, гемоглобин в организме пациента упал до 36 единиц.
— При таком уровне нельзя было начинать химию, организм бы не выдержал, — вспоминает Елена Зотова. — Нужно было поднимать его. А сделать это можно только переливанием крови. Шансы на успех было невысоки. Как нам потом объяснит онколог, это замкнутый круг, который на такой стадии рака практически невозможно разорвать. Дело в том, что организм Саши и рак в нем уже привыкли к низкому гемоглобину. Грубо говоря, метастазам нечем было питаться, и они находились в состоянии покоя. Когда переливание было завершено и гемоглобин повысился, это дало пищу метастазам. Саша тогда уже практически не ходил, он очень сильно похудел и лежал на кушетке, свернувшись буквально в комок. Он положил голову брату на колени, меня по руке погладил. Словно прощался, чувствовал, что уходит.
Александр Зотов умер 13 октября 2017 года, так и не дождавшись начала активного лечения своего диагноза.
— Как мне хватило сил после этого подать в суд? Это была жажда мести, — признается Елена Зотова. — И желание обеспечить детей Саши жильем. Перед самой болезнью сын уже заговаривал о том, что пора брать квартиру в ипотеку, хватит с двумя детьми по съемным мыкаться. Сделать он этого не успел по вине врачей. Мы наняли юриста Сергея Саввина — нашего местного парня — и пошли в суд.
Мама Саши вспоминает, что на каждом заседании суда представители Кораблинской МРБ утверждали, что пациент во всем виноват сам, потому что не соблюдал режим и не следовал рекомендациям врачей. Хотя при несоблюдении режима больничный лист перечеркивается. А у пострадавшей семьи все документы на руках.
— Нам очень повезло, что у нас на руках оказалась медицинская карта сына, там было записано всё, что с ним происходило, и на суде очень часто написанное в карте расходилось со словами врачей, — вспоминает Елена Зотова. — На районном суде мы наслушались столько вранья и цинизма! После каждого заседания я выходила из зала в слезах. Нам было удивительно, почему судья первой инстанции предпочитает верить словам врачей, а не документам дела. В итоге она приняла решение в пользу Кораблинской больницы, а на нас еще и повесили расходы за их юриста — порядка 80 тыс. рублей.
По словам Елены Зотовой, подать апелляцию в областной суд настоял адвокат. Он сказал, что надо идти до конца, даже если нет уверенности в том, что удастся победить.
— Но в Рязанском областном суде все было по-другому. Судья была строгой и постоянно задавала уточняющие вопросы врачам Кораблинской МРБ. Например, она была удивлена, что сыну не выдали направление на МРТ. Она так и сказала: вы же не в пустыне живете! Ну хорошо, бедная больница, нет оборудования, но Рязань-то — вот она, рядом. И установление диагноза «на глаз» ее тоже удивило. Помню, судья сказала: суд удаляется в совещательную комнату! Дверь закрывается и тут же, секунды не прошло, они выходят назад. Дальше все было как в тумане, судья зачитывает решение, а у меня ноги подкашиваются. Она полностью отменила решение первого суда и назначила нам 3 млн рублей моральной компенсации. Оказание медицинской помощи моему сыну было признано некачественным.
Яна Зотова добавляет: несмотря на то, что решение областного суда вступило в законную силу, в Кораблинском районном суде до сих пор не могут выдать семье окончательный документ. 29 октября будет уже месяц, как решение и исполнительный лист «затерялись» в кабинетах райсуда.
Елена Зотова признается, что это все равно не конец. Теперь семья Александра намерена обращаться в Следственный комитет и просить о возбуждении уголовного дела на конкретных врачей Кораблинской МРБ.
— Мы уже обращались, но нам было отказано прокуратурой в возбуждении дела на основании решения суда первой инстанции — якобы, нет состава преступления, — объясняет мама Саши. — Теперь есть решение областного суда и есть состав преступления. Я буду идти до конца. Не только ради нашей семьи. Но и ради людей, которые тоже могут попасть в такую ситуацию. Может быть, наша история заставит некоторых врачей сделать выводы о своей работе. Может, это спасет кому-то жизнь.
Текст и фото Дарьи Копосовой