18193
Затерянная Рязань. Гаи на Дону
«В нашей деревне петухи на три губернии кричат». Так говорят коренные жители села Гаи, коих осталось всего 20 человек. Деревенька стоит на Дону, левый берег которого относится к Рязанской области, а правый – к Липецкой. Единственная мало-мальски ровная дорога из Гаев уходит в Тулу. Сегодня в этом месте из социальных благ только колодец да хлебная лавка раз в неделю. А еще в XIX веке здесь кипела дворянская жизнь, работал винокуренный завод и даже сам Лев Толстой наведывался в гости. Команда YA62.ru добралась до края рязанской географии, чтобы узнать, как живут последние поселенцы великой реки, и правда ли Дон такой тихий, как о нем говорят?
«Петухи здесь правда поют. А Дон действительно тихий». Это первая запись, которая появляется в путеводном блокноте, когда мы попадаем в Гаи. Определить, что это та самая деревня, можно только спросив у местных бабушек – на въезде нет никаких опознавательных табличек. Да и въезда как такового тоже нет. Почти 20 километров полевых дорог, по которым ездят только трактора, петляют между подсолнухами и редкими посадками. Шел бы дождь – обязательно бы застряли.
«Деревня и усадьба Гаи располагались на высоком, живописном левом берегу Дона, в двух верстах от Бегичевки. Расстояние это в известном смысле условное, так как, чтобы попасть из Бегичевки в Гаи, требовалось пересечь Дон. Зимой по льду это было просто. Но в остальные времена года ехать в экипаже можно только через Никитское, где был мост, и тогда протяженность пути увеличивалась в три раза. Мы обычно шли пешком по берегу Дона, а напротив Гаев переправлялись через реку на лодке. Дорога через Никитское левым берегом была неудобной, узкой, каменистой. На некоторых участках можно было ехать только шагом. Но, несмотря на трудности пути, мы общались с гаевскими почти ежедневно», – пишет в своих воспоминаниях Сергей Раевский.
А местные жители в свою очередь вспоминают, что им деды, которые у дворян работали, рассказывали, как в Гаи приезжал Лев Толстой.
– У нас он отдыхал, – говорит местная жительница. – Это мне так дед рассказывал. А за Доном Толстой открыл столовую для бедняков. Ему там потом памятник соорудили.
Местные старушки вспоминают, что в Гаях, как и во всех окрестных деревнях и селах, всегда хорошо было развито полеводство, плодоводство, скотоводство, практиковалось лесоразведение и даже когда-то работал крахмальный и винокуренный завод. В советское время его переоборудовали в спиртзавод, который действовал вплоть до войны. Даже сегодня можно увидеть руины этого сооружения из известняка и красного кирпича.
– Спиртзаводов было три, по одному в каждой из соседствующих областей, – рассказывают гаевцы. – А владелец был один, и жил он в Липецке. Завод в Гаях славился своей продукцией, потому что оборудование было самое лучшее. Так вот он перед войной оборудование вывез, а завод закрыл. Потом уж его на кирпичи растащили.
Местные вспоминают, что разваливаться привычный уклад жизни начал как-то внезапно. Сперва школу закрыли, потом медпункт. Медсестру, прикрепленную к Гаям, с тех пор никто в глаза не видел. Магазина в деревне тоже больше нет.
– Таксофон зато есть! – подсказывает баб Мане другая жительница села.
– Дык он не работает! – парирует старушка. – Тут, когда горело-то, не смогли до Рязанской области дозвониться. Тула взяла. И говорят: своим звоните.
– Да работает он, баб Мань, – вступает в разговор третья жительница Гаев.
Проверять приходится опытным путем.
Не работает.
– Так мы теперь крутые все, у каждой в доме по сотовому телефону, – хвастаются с улыбкой. – Детям можем позвонить. Или трактористу Сереже, чтобы из канавы в распутицу кого вытащил…
– Но тут же связь не ловит, – демонстрируем жирный крест в верхнем углу смартфона.
– И не будет ловить, – деловито отвечают старушки. – Мы же, чтобы позвонить, вон на тот погреб забираемся. С него ловит. А больше никак.
Местные жители рассказывают, что раньше, когда в Гаях каждый дом был жилой, все держали коров, овец, коз. Сегодня у стариков уже нет сил управиться с такой скотиной. Но кто-то по старой памяти заводит кур да гусей.
Политикой местные жители интересуются не очень. А чиновники, какие бы ни приходили к власти, о гаевцах редко вспоминают. Три года люди упрашивали выкопать в деревне колодец. Еще два – поставить им беседку, в которой бабки раз в неделю ждут продуктовую лавку. О том, за кого галочку будут ставить 9 сентября, пенсионерки даже не думают.
– Вы поедете куда-то, где избирательный пункт? – уточняю, поскольку в Гаях нет ни одного социального учреждения.
– Что ты, милая! За нашими подписями они сами к нам приезжают! – отвечают старушки.
– Раз в пятилетку только их и видим. Чтоб колодец построили, Путину писать пришлось!
– А кто нонче у нас в списках-то хоть? – завязывается беседа.
– Так это: наш, не наш да тетка какая-то… – авторитетно перечисляет другая жительница Гаев.
– Нам бы сюда Собянина…
Гаевские старушки рассказали, что единственным человеком из цивилизации, который о них заботится, оказалась предприниматель Наташа. Именно ее продуктовая лавка привозит счастье в деревню раз в неделю.
– Просим ее лекарства привезти по списку, или вот когда заготовки начинаются – банки для огурцов, – рассказывают местные жители. – Хлеб она регулярно привозит, а вот тяжести всякие – например, соль, сахар – по спискам. Мы ей составляем. А как о нас местные власти заботятся? Вот вам история. Раз в распутицу машина с продуктами застряла в грязи. Вызвали трактор: он ее до Гаев дотащил, подождал, пока мы затаримся товарами, и потащил обратно, в цивилизацию. Взял с Наташи нашей полторы тысячи. Она в сельсовет пошла, мол, не могли бы там возместить, раз такое дело. А ей глава и говорит: а ты поди и с них собери. С них – это с нас, то есть. О как!
– Только мы ее «ПанИка» зовем, чтобы не так страшно звучало. Я, когда еще девчонкой была, у бабки своей спрашивала: почему это речку так зовут? А она и говорит: когда Куликовское побоище было, кровь воинов текла по полям, собираясь в ручей, превращаясь в реку. Мощь русских воинов заставила ордынцев бежать отсюда в панике. Потому реку так и назвали. А храм уж опосля поставили. Колхоз в нем зерно хранил.
– Самый молодой у нас – инвалид об одной ноге, – вспоминает местная старушка. – Да Валька евонная, ей 70 лет. Дети наши на нас ругаются: мама, не сади ты эту картошку,
отдыхай лучше! А я и говорю: мы шевелимся еще только потому, что картошку эту надо сажать да выбирать. Хотя следующего президента не застанем уже, наверное. Все помрем.
– Приезжайте к нам летом на Гаи. Вода здесь больно чистая да воздух шибко свежий. А карп в реке – вот такой! И щука водится.
И самый настоящий тихий Дон.
На Дону побывала Дарья Копосова
Фотографировала Мария Илларионова
Маршрут прокладывала Наталья Кратенко